«Американская история ужасов» с самого начала зарекомендовала себя как сериал, получить удовольствие от которого можно лишь закрыв уши и не ища смысла - не говоря уже о логике. Следуя инструкциям, я закрывал и не искал, вкушая особенности и детали. Знаете, все эти прелести в виде порочной горничной, ведьм, сложной демографической ситуации среди призраков и бессмысленных смертей для галочки. А, и дьявол в монашке был шикарен. Но четвёртый сезон оказался хуже карамели с Карагандинской конфетной фабрики. Скучен, убог и пресен до невозможности. Посему orevuar.
Мне кажется, каждый, что в последствии будет читать мою очередную аушку по КнБ, сразу поймёт, что автор во время написания сидел на диете. Хотя бы потому, что перевозчик Кисэ Рёта, вернувшийся из своего первого рейда, на пассажирском сидении притащил в разрушенный бомбёжкой город ящик пирожных.
Довольно редко, но встречаются люди, наделённые особым даром: что бы они ни надели, любая тряпка сидит на них совершенно по-особенному и крайне им идёт. Не знаю, может это особенности анатомии, может быть какая-то черта характера, проявляющаяся физически, а то и вовсе энергетика. Они сочетают какие-то странные цвета, бабушкин шарф и сари, натягивают три майки и двадцать шесть браслетов и при этом выглядят потрясающе, будто герои экранизированного романа, действие которого происходит в Париже. Что обидно, так это совершенная обречённость попыток подражать им. Даже если вам вздумается точно так же надеть дедушкины панталоны с маминым пиджаком, по тому же принципу подобрать цвета или и вовсе подглядеть что-то в интернете, то из зеркала на вас посмотрит нищеброд с полностью атрофированным вкусом. Ничего ахуенного и особенного, просто нескладный человечек, завернувшийся в хуйню. Это как с хождением на каблуках: где-то на вершине Олимпа сидит заплывшая целлюлитом Афродита и от скуки тычет пальцем в шныряющих под обломками девок, приговаривая "ты будешь ходить на каблуках, ты будешь, и ты будешь, а ты сука - нет!". В случае с одеждой такие же несчастные вынуждены всю свою жизнь подбирать тряпки под тип фигуры, цвет волос и ситуацию... Поэтому я просто ношу водолазки и джинсы. У меня семь водолазок, семь штанов и стопка носков на две недели - налицо все признаки пиздецки ленивой бабы.
«Я запутался в собственных данных, и мое заключение в прямом противоречии с первоначальной идеей, из которой я выхожу. Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом».
«Если лишить людей безмерно великого, то не станут они жить и умрут в отчаянии. Безмерное и бесконечное так же необходимо человеку, как и та малая планета, на которой он обитает… Друзья мои, все, все: да здравствует Великая Мысль! Вечная, безмерная Мысль! Всякому человеку, кто бы он ни был, необходимо преклониться пред тем, что есть Великая Мысль».
«Сука, ненавижу всех» - это, пожалуй, не настроение, а состояние души. Приехал к нам на кафедру выписанный ректором поляк, и вся моя группа с прытью вспуганных антилоп ринулась к нему на двухчасовые семинары о когнитивной лингвистике. Ну, не совсем ринулась. Идею мягко подал куратор, который же потом подал заявление о снятии всей группы с пар - на этот самый семинар. С пар, которые ведёт куратор. С пар, которые я бы предпочёл по расписанию посещать и отчаливать, не деревенея в унылых казематах корпуса до пяти часов вечера. О чём я, собственно, и сказал прямо. Но на семинары нас отправили - хули, демократия и личная выгода. И в этот славный день, пятого ноября, два часа жизни, отпущенные бессмертной моей душе, были сука просраны дружелюбным плешивым сексистом, который пятьдесят минут рассказывал милым студенточкам какую-то ахинею на отвлечённые темы вроде него самого и Европы, а потом ещё час с лишним нудно и скучно вводил каждому в ухо понятие когнитологии. Полагаю, когда я, переполненный ненависти, покинул этот самый семинар (первый из предстоящей десятки), то в коридорах темнело от моей ауры Муссолини. Образование, блять, не должно быть наказанием.
Пришло мне тут в голову, что немецкий по звучанию - очень сексуальный язык. В некоторых случаях просто до чрезвычайности. С оттенком БДСМ, правда, но то изюминка. Иди лечись, Елисей.
Ничто так не раздражает, как ограничения и правила. Бесит до приступов, до какой-то ненормальной агресси, выражающейся даже физически. Как я не способен заставить своё тело бежать без конкретной цели, так не способен я подчиняться правилам, которые не несут мне выгоды. «Впустую» - безжалостное, убивающее слово.
Обычно я удерживаюсь о пространных рассказах о самой себе исключительно потому, что на точно такие выпады от других реагирую одной лишь мыслью: "мне-то что за дело?". Коль уж мне неинтересно, то им - тем более.
Романы Достоевского вызывают у меня страшнейшие приступы ностальгии по ушедшим школьным временам. Хочется прийти на урок и обсудить всю вываленную на тебя бездну с образованным, закалённым в литературных боях человеком. Услышать чужие мысли, задуматься над вопросами, которые и в голову-то не приходили. Вместо это сижу сейчас сочинения готовые читаю да статьи. Вообще, люди отлично придумали, что изобрели письмо. Это позволяет общаться без непосредственного контакта - идеально.
Сегодня во сне я видел своё подсознание. «Видел», конечно, совсем не то понятие, но близко. (...)В самой середине сна оно воплотилось в случайного человека, мне ненавистного, и сказало лишь пару слов, вполне неприметных, подходящих под ситуацию, но тем самым как будто отхлыстало меня по щекам. Эта фраза была умна - слишком умна, не для простого сна, - и я задумался над её смыслом. И сразу понял, что не сплю, что этот разговор идёт уже не между мной и хаосом персонажей, а между мной и чем-то в глубине меня. Я почувствовал себя как подросток, которому невероятный, непостижимый, суровый авторитет сказал что-то такое, что пробило все слои защиты и превратило в престыженного первоклашку. Понимаете, моё подсознание злее меня. Оно жестокое, и эмоций у него практически нет. Мне всегда казалось, что мы с ним вместе, знаете, заодно, а тут оно одной только фразой, смоделированной ситуацией, заявило своё презрение к некоторым мыслям моим, поступкам и поведению. Оно остудило меня, как зарвавшегося щенка, поставило в рамки. Там, во сне, оно было чем-то андрогенным, и мне показалось, что очень-очень старым. Оно кинуло мне в лицо суть того, что я делаю. Я разгадал значение того, что оно пыталось мне сказать. Я почувствовал вину. А потом безропотно согласился с тем, что я долбаёб. Поблагодарил за то, что оно мне показало.
И всё это в голове, за секунды, как если бы кадр фильма завис. Приятно, когда собственное подсознание внушает уважение и поддерживает тебя.
По мне самой неясной причине я самым откровенным образом дискриминирую большую часть литературы, отдавая дань уважения и своё время (по большей части) вещам, авторы которых либо жили очень давно, либо давно умерли.
Настанет день, когда ко мне прекратят подкатывать замужние бабы с детьми - что в сети, что в жизни. Не пойму, что их так привлекает? Лёгкий флер юности и отрешённое ебанкратство?
«Ставрогин, для чего я осужден в вас верить во веки веков? Разве мог бы я так говорить с другим? Я целомудрие имею, но я не побоялся моего нагиша, потому что со Ставрогиным говорил. Я не боялся окарикатурить великую мысль прикосновением моим, потому что Ставрогин слушал меня… Разве я не буду целовать следов ваших ног, когда вы уйдете? Я не могу вас вырвать из моего сердца, Николай Ставрогин!»
Бывает, забудешься и начинаешь говорить в той же манере, в какой пишешь, развёрнутыми фразами, с деепричастными оборотами, но только быстро. А окружающие смотрят с недоверчивыми улыбками, будто ты дурак какой.
Я делаю то, что раньше не делал, и от простого графоманства перехожу к механике. Абсолютной архитектуре. Борюсь за динамику, отказываюсь объяснять, только показываю. Строить так сложно и так скучно. Скучно потому, что ты уже всё наперёд знаешь. Никакой внезапности, а только пометки: раскрыть смысл вот этого действия через три главы, лучше вскользь. Кто увидит - молодец, кто не увидит - пусть бросит.