Трепетная лань. Наклонности Гестапо.
Название: Necessity
Автор: Korolevich Elisei
Фандом: Teen Wolf
Пейринг: Айзек/Джексон
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Статус: закончено
Дисклеймер: ни на что не претендую, надеюсь, меня не побьют
Предупреждение: много, очень много мата, мало смысла и, возможно, некоторая зоофилия, тотальный ООС Айзека
От автора: с каждой тысячей слов текст в этом поле становился всё длиннее и длиннее, его можно было рассматривать как отдельный фик. В конечном итоге я просто забился в угол, закрыл лицо ладошками и умер. Простите меня. Я понятия не имею, о чём это всё вообще.
Часть вторая
Развернуть
Мячик ударяется о пол, отскакивает от стены и возвращается в ладонь. Пальцы обхватывают шершавую поверхность и снова отправляют мяч в пике.
Айзек сидит в гостиной, прислонившись спиной к дивану и поджав одну ногу. На дворе погожий воскресный вечер. Айзек знает об этом, потому что видит жухлую залитую солнцем лужайку через дверной проём парадной. Лэхи предпочёл бы закрыть дверь, но закрывать было нечего. Остатки вышеупомянутого предмета валялись где-то под лестницей, и у Айзека не было ни малейшего желания с ними возиться. Помимо отсутствия двери в доме наблюдались и другие повреждения. Например, глубокие царапины на паркете, будто кто-то методично шкрябал по нему граблями. Сервант с посудой был опрокинут, Айзек лениво сгрёб осколки поближе к мебели, чтобы никто не поранился. После смерти хозяина в дом стали заглядывать гости.
Айзек ждал Джексона. Или кэниму, что одно и то же, по сути. Кого-то из них двоих. Ждал уже битый час, но не унывал. Погром в доме говорил ему о том, что Джексон приходил сюда, пока Лэхи не было. Джексон его искал. Подсознательно, по крайней мере. Эта мысль заставляла Айзека довольно улыбаться.
- Ты должен мне новую дверь, Уитмор. – говорит оборотень и бросает мяч в стену. Он знает, что Джексон слышит, потому что сквозняк несёт с собой его дыхание, потому что парень слишком громко ходит, потому что Айзек какого-то чёрта узнаёт его сердечный ритм.
Джексон заходит в дом, находит Айзека. Оборотень ухмыляется, видя чёрный ворот его водолазки.
- Чек или наличные? – Уитмор выгибает бровь, усиленно стараясь не краснеть.
- Лучше натурой. – Айзек просто не может удержаться.
- Боюсь, у меня не хватит квалификации.
- Брось, Джексон, ты же умняшка. – оборотень улыбается, касается языком кончика клыка. – Попроси Стайлза погуглить для тебя. Хотя, у тебя же есть Дэнни.
- Мне его позвать?
Улыбка сползает с лица Лэхи. Он кидает мяч в Джексона. Парень успевает поймать резиновый шарик прямо перед своим носом и собирается возмущённо наорать, но оборотень уже стоит перед ним, серьёзный и не настроенный на перепалки.
- В подвал.
Джексон смотрит в глаза Айзека, открывает рот, чтобы что-то сказать. Например, что это весьма сомнительно предложение, особенно после того, как двое других волчат Дерека пытались заставить Уитмора выпить какую-то дрянь. Или что Джексон сам не знает, с какого перепугу доверяет Лэхи. И стоит ли это делать. Подросток хочет спросить, может оборотень знает, почему с ним так спокойно. Но Джексон так ничего и не говорит, отводит взгляд и… подчиняется. Солнце скоро сядет, и Джексон, наверное, свихнётся, если снова останется один на один с ночью.
- А ты не особо любишь убираться. – отмечает Уитмор, обводя взглядом слабоосвещённое помещение. Айзек ограничился тем, что свалил все вещи в кучу в дальнем углу подвала, расчистив таким образом максимум пространства. Джексон не представляет, как тут можно спать. Видимо, у оборотней резко искажается понятие о комфорте.
Айзек не реагирует и проходит мимо, к разложенным на полу кандалам. Джексон с опаской смотрит на странное приспособление.
- Ты серьёзно? Хочешь одеть на меня это?
- Хочешь прикончить кого-нибудь сегодня? – вопрос в голосе оборотня кажется почти натуральным. – Они вполне удобные. Проверял недавно.
- Откуда ты их взял? - Джексон приседает и вертит в руках оковы.
- Одолжил.
- Спиздил.
- Не суть важно. Снимай куртку. Водолазку тоже. Порвётся по-любому.
Джексон хмыкает, искоса смотрит на Айзека и начинает раздеваться. Айзек терпеливо ждёт, пока Уитмор закончит. Ему кажется, что тот умышленно сбрасывает пальто вычурно-плавным движением, стягивает кофту слишком медленно, по миллиметрам оголяя светлую кожу. Айзек видит побледневший, но всё ещё отчётливый засос, след от своих зубов, и волк внутри довольно урчит.
Джексон вытягивает руки, железо с лязгом смыкается на запястьях.
- Ты уверен, что это меня удержит?
Айзек приседает, ещё одна цепь щёлкает на ноге Уитмора.
- Они достаточно крепкие. И я буду здесь. Так что посмотрим.
Джексон кивает, поколебавшись, садится на пол. Стены подвала теряются в темноте, лампочка висит над головой, её слабый свет очерчивает расплывчатый круг. Джексон пытается представить себе, какого это: быть маленьким ребёнком, запертым в подобном месте. Он точно не знает, но что-то подсказывает ему, что так и было, что отец держал Айзека здесь. Среди теней ему чудится образ мальчика, сжавшегося в комок и закрывающегося руками от ударов взрослого. Хреново, совершенно точно. Хуже, чем быть сходящим с ума прикованным цепями подростком.
Джексон поворачивается к Айзеку. Оборотень лежит на полу, в метре от него, положив руки за голову и закрыв глаза. Вопрос вылетает сам собой:
- А тебе разве… ну, не неприятно находиться здесь?
Айзек делает вид, будто действительно раздумывает над ответом. Актёрский кружок плачет по нему кровавыми слезами.
- Не так, как раньше.
- Если отбросить всё лишнее, то получится «да, неприятно». – Джексон знает, что он сволочь.
Лэхи вздыхает, поворачивается на бок, лицом к Уитмору.
- Это как боязнь темноты. Ты знаешь, что в комнате никого нет, что двери и окна закрыты, что под кроватью мало места даже для пыли, и всё равно не можешь расслабиться. Чувства стопроцентной безопасности периметра нет. Кажется, что вот-вот из тьмы материализуется твой первородный ужас. Ты гонишь от себя эту мысль, ты убеждаешь себя, что всё это херня. Но страх остаётся.
- Тогда зачем?
Пожав плечами, Айзек снова ложится на спину.
- Если долго сидеть в темноте, в конце концов привыкаешь к страху, и он притупляется. Ужас так и не настигает тебя.
- Это самоистязание какое-то.
- Наверное. – Айзек пожимает плечами. - Всё лучше, чем когда тебя истязает кто-то.
Цепи тихонько звенят, натягиваются, удерживаемые вбитыми в бетон штыками. Джексон придвигается к Айзеку на столько, на сколько это возможно. Оборотень нисколько не помогает ему в сокращении дистанции, хотя Джексон уверен, что Айзек следит за ним своим волчьим чутьём или ещё как-то.
- А мне ты зачем помогаешь? В чём твоя выгода?
- Я так хочу. – следует простой ответ. Джексон не представляет, что он ожила услышать.
- Сидеть в подвале дома, где ты подвергался насилию, и ждать, пока твой одноклассник обратится в неведомую хрень и разорвёт тебя на части? – голос Джексона полон сарказма. – Я думал, схожу с ума тут я.
Айзек улыбается, перекатывается и опускает голову на колено Джексона.
- Не-а.
- Конкретнее, волчара. Я должен читать твои мысли? – Уитмор сам не знает, о чём он думает в эту минуту. Айзек смотрит ему в лицо снизу вверх, абсолютно расслабленный и даже умиротворённый. Джексону непривычно, странно и любопытно. Но от чего-то он совершенно не боится. Ни ночи за окном, ни оков, ни зверя. Своего и чужого.
- Ты не будешь рвать меня на части. – поясняет Лэхи.
- Твоя уверенность обнадёживает. Я имею в виду цепи.
- Не в цепях дело. Ты просто не тронешь меня.
Джексон фыркает, спихивает с себя Айзека, а оборотень только смеётся и щёлкает Уитмора по носу.
- И что же мне помешает?
- Не знаю. Но последние три наши встречи обошлись без травм. А, ну если не считать того, что ты меня парализовал и начал облизывать. Вероятно, этот момент будет сниться мне в самых страшных кошмарах.
- Я тебя облизывал?! Лэхи, ты ебанулся?
Вместо ответа Айзек почти кокетливо провёл языком по верхней губе. Как можно быть парнем и иметь такие блядские губы? Джексон сотни раз видел, как Лидия достаёт из сумочки помаду и чувственно обводит ей и без того яркие контуры. Уитмор представил себе, как бы это сделал Айзек. И его торкнуло.
- Вот чёрт. – выдыхает он сквозь стиснутые зубы, когда глаза Айзека меняют цвет.
Конечно, оборотень всё чувствует. Выброс гормонов в кровь, участившийся пульс, разливающийся в воздухе запах возбуждения. Особый, вполне однозначный запах. Так пахнет желание.
- Это приглашение, или ты просто задумался о чём-то неприличном?
В подвале резко становится тесно и слишком темно. Расширенные зрачки Джексона ловят только Айзека, чётко выделяющегося в пространстве, словно на фоне картонных декораций. Высокого, сильного, внимательно следящего за каждым движением. Совсем не женственного. Тогда какого хрена, а, небо?
- Ага. О тебе и красной губной помаде.
Айзек ухмыляется, подходит ближе, присаживается на корточки перед Уитмором, широко разводя ноги.
- Извращенец. – говорит оборотень, растягивая гласные. – Куда смотришь?
- Если сегодня твой альфа опять всё обломает, то я, клянусь, перебью тебе все позвонки, чтобы ты никуда не смог уползти. – Джексон говорит, а его ладони сами собой ложатся на колени Айзека. – И ты приковал меня цепями. Кто из нас больший извращенец?
Айзек хмыкает, толкает Джексона в грудь. Парень откидывается на согнутые локти и из-под опущенных ресниц следит за тем, как оборотень расстёгивает ширинку на его брюках. Длинные пальцы скользят по лобку и поглаживают член. Уже возбуждённый. Стыд-то какой.
- Хочешь продолжить с того места, где остановился?
- Мои рот на твоём члене? Ты об этом? – Айзек ухмыляется, горячий язык поочерёдно касается сосков Джексона, оставляя влажные следы. – Может, сгонять за помадой?
- К чёрту помаду, раздевайся.
Одежда отлетает в сторону, тела соприкасаются, кожа к коже. Джексон обхватывает Айзека ногами, притягивает ближе к себе, покрывает плечи и шею лёгкими касаниями губ, прикусывает ключицу. Оборотень рычит, запускает пятерню в волосы любовника, оттягивает его голову назад и впивается поцелуем в припухшие алые губы. Клыки царапают нежную кожу, смешивая боль и удовольствие. Джексон стонет, цепляется за плечи Айзека. Прелюдия превращается в один неясный дурман, в котором смешиваются влажные поцелуи, дрожащие от страсти и похоти руки, сбивчивое поверхностное дыхание. Нет времени задуматься, устыдиться, нет желания останавливаться. Капли пота блестят в тусклом свете мерцающей лампы, и уже не разобрать переплетение рук.
Айзек прижимается губами к виску Джексона, холодные цепи скользят по бокам оборотня вслед за чужими ладонями. Сердцебиение Уитмора оглушает, он не выпускает оборотня из объятий, толкается членом в его ладонь, насаживается на пальцы и, точно как одержимый, повторяет:
- Не уходи, не уходи, не уходи…
Айзек чувствует, что что-то не так. Останавливается, не смотря на протестующее хныканье, заглядывает Джексону в глаза. Зелёная радужка человека покрывается оранжевыми всполохами, зрачки то сужают в щели, то вновь расширяются.
- Нет. – от солнечного сплетения, по груди и к шее серебристой волной появляется и исчезает чешуя. – Как вовремя, блять, просто пиздец… Джексон, очнись!
Цепи звенят и лязгают, стучат о бетон. Джексон шипит, скалится и не может понять, кого он видит перед собой. Где он находится. Что он тут делает. Сознание работает с перебоями, как дешевая сотовая связь. Голова раскалывается на две части, каждая из которых предъявляет права на лидерство. Кэнима хочет убить то существо, что удерживает её, разорвать цепи, освободиться, бежать, бежать и исполнять чью-то волю. Джексон не хочет убивать. Но кто-то зовёт его, приказывает явиться, говорит ему, что он обязан.
Когда клыки Айзека до крови прокусывают кожу на плече, Джексон уже почти не контролирует себя. Он замахивается, когти вспарывают воздух, так и не добравшись до шеи оборотня. Уитмор не желает этого, но тело не слушается, реальность ускользает. Невидимые нити кукловода натягиваются, дрожат. Джексон бьётся, как птица в силках, его тело вздрагивает, противясь трансформации.
Айзек рычит от бессилия и злобы. Он наваливается на Джексона, хватает его за запястья, чуть выше оков, с усилием удерживает руки кэнимы над головой. Почти самоубийство. Лэхи закрывает глаза и тянется в губам Уитмора.
Теперь уже клыки Джексона ранят Айзека, оставляют алые полосы на его подбородке. Это даже нельзя назвать поцелуем. Кровь стекает по коже, смешивается. Айзеку чудится, как когти кэнимы проникают ему под рёбра, прошивают лёгкие и сердце. Воздуха не хватает, в ушах стучит пульс.
- Извращенец. – голос у Джексона сиплый, сорванный.
- Уитмор? – Айзек не верит своим глазам, обхватывает лицо парня руками, всматривается в него. - Твою мать, это же надо…
- Не отвлекайся. – Джексон приподымает бёдра, трётся своим членом о член Айзека, мягко сжимает ладонью его мошонку. – Я не для того оставался.
- Блядь.
- О да, она самая.
Оборотень усмехается в раскрытые губы парня и понимает, что на сегодня всё. Он больше не может сдерживаться, не может ждать. Ему плевать, если Джексон снова начнёт обращаться. Гормоны срывают крышу, контролировать себя – выше каких-либо сил. Джексона хочется до зубного скрежета, до безумия, до тянущей, разрывающей боли в солнечном сплетении, до его и своей смерти.
Айзек подхватывает разведённые ноги Джексона под колени, входит в него, ловит губами хриплый стон. Айзек понятия не имеет, откуда он знает, что и как делать, но Джексон кричит от наслаждения, выгибается под ним, подмахивает и сыплет проклятиями. Жарко, глубоко и так одурительно хорошо, что кажется неправдой.
Крис Арджент хмуро смотрит в зеркало заднего вида. Молодой охотник Захария от чего-то не торопится с докладом. Он медленно бредёт по тротуару, бормочет себе что-то под нос и периодически прячет лицо в ладонях. Джеррард сидит рядом, на пассажирском сидении, и отбивает пальцами какой-то ритм на приборной доске. За окном десять градусов тепла и глубокая ночь. Если бы не жалобы жителей на шум и погром в пустом доме, спать бы Крису сейчас в тёплой постели рядом с женой. Самообман, конечно. Если бы не ночная вылазка, он бы сидел в кабинете и сотый раз пересматривал бумаги. Эта мысль – ещё один повод желать медлительному Захарии смерти.
- Ну, кэнима там? – спрашивает Крис, когда Захария всё же соизволил добраться до машины и остановился у водительской двери.
Уверенный кивок молодого человека не произвёл на Арджентов впечатления.
- Так кэнимой действительно оказался этот Уитмор. – протянул Джеррард, как показалось присутствующим, не без удовольствия.
- Ага. – Захария снова кивнул и нетерпеливо посмотрел по сторонам. – Нам поджигать дом?
- Не торопись. – одёрнул его Крис. – Там был второй, из леса? Это действительно оборотень?
- Совершенно точно.
- Бета?
- Да. Пацан.
Ардженты переглянулись.
- МакКол?
- Нет. Другой.
Джеррард обернулся к дому Лэхи, и на его устах заиграла нехорошая улыбка. В подобные моменты Крис улавливал огромное сходство между своим отцом и покойной сестрой.
- Значит, тот, второй, или омега, или волчонок Хэйла. Второе более вероятно. Убить двух тварей одним махом, да ещё и насолить альфе – ночь обещает быть удачной. Остаётся только один вопрос. – Джеррард многозначительно подымает указательный палец. – Какого хрена волку понадобилось от кэнимы?
Молодой охотник морщится, как от зубной боли.
- Захария, мы ждём ответа. Что они там делают?
Захария открывает рот, пытается собраться с мыслями. Увиденное всё ещё стоит у него перед глазами, хотя он предпочёл бы навсегда выжечь этот день из своей памяти. Пауза затягивается. Джеррард пристально смотрит на него, и эти глаза разве что душу не вытягивают. Захария вздыхает, прикрывает лицо рукой и на раз выговаривает:
- Трахаются они.
Джеррард удивлённо выгибает бровь. В машине виснет молчание. Крис кривится, смысл сказанного медленно расшифровывается мозгом, и охотник утыкается лбом в руль. Ардженту так тоскливо, так тоскливо, вся его фигура выражает вселенскую скорбь.
Захария покусывает губу и ждёт указаний, со злорадством наблюдая за реакцией начальства.
- Садись в машину. – говорит Джеррард, и Крис удивлённо смотрит на отца. Старший Арджент жестом велит ему заводить мотор. Внедорожник плавно трогается с места.
- Что ты задумал? - Крис задаёт вопрос на первом же светофоре.
Патриарх семьи Арджентов не отвечает и смотрит в темноту так внимательно, будто там показывают какой-то очень интересный фильм. Они могут это использовать. Главное правильно разыграть карты. Как показывает опыт, подростковая любовь оказывает очень губительное влияние на сверхъестественных существ. Они прямо мрут из-за неё, как мухи.
- Тебе не кажется, что…
- С Джексоном и Айзеком что-то происходит? – Стайлз заканчивает фразу за Скотта и задумчиво потягивает сок из тетрапакета. Они с другом сидят за столом на дворе перед школой и наблюдают за тем, как Лидия беседует с Уитмором, который (невероятно, да как он может) относится к этому без особого фанатизма. - Я не оборотень, но даже я чую, что между ними какая-та химия. Какая-то очень нездоровая хуйня. Я на них просто смотрю, а это уже жрёт мне мозг. Скотт, у меня и без того есть заботы, много всевозможных грёбанных забот. Просто ебучий нефтяной танкер, разлившийся по моей печальной жизни. Оборотни, охотники, трупы, мания преследования… Я не хочу приходить в класс и каждый раз дышать в пакетик при виде того, как Лэхи равнодушно типа-не-смотрит в сторону Джексона, но ментально уже разложил его на учительском столе и…
- Откуда у тебя мания преследования? – спрашивает МакКол.
- Отлично, ты уже научился переводить тему. Ещё лет двадцать общения со мной, и сможешь баллотироваться в конгресс.
-Стайлз, кто тебя преследует?
Стилински уже жалеет, что вообще упомянул об этом. Где ходит Эллисон, когда она так нужна? Появилась бы хоть на секунду в сотне метров, и этого было бы достаточно, чтобы мозги Скотта отключились, и он больше не задавал вопросов, на которые даже сам Стайлз предпочёл бы не иметь ответов.
- Это сложно, чувак. Нервы шалят. – МакКол с подозрением прислушивается к сердечному ритму друга, но Стайлз является абсолютно сбитым с настроек предметом, показателям которого веры нет, и без большого опыта не разобрать. – Уитмор недавно в аварии не попадал?
- С чего ты взял?
- Да просто это как же надо приложиться головой, чтобы в пятницу уйти из школы натуралом, а ко вторнику излучать голубую радиацию.
МакКол усмехается и прячет лицо в ладонях, но Стайлза уже не остановить.
- Ты глянь на Дэнни, на парня жалко смотреть. Он же даже душ на последних тренировках не принимает – хватает сумку и уёбывает, только пятки сверкают. А вслед за ним и ещё полкоманды. Я не присоединяюсь к ним только потому, что гигиена превыше всего.
- Говорит парень, у которого в комнате срач.
- Скотт, мой срач – просто обитель чистоты и опрятности в сравнении с твоей берлогой. И вообще, это к делу не относится. – Стайлз махает руками, словно отгоняет ненужные мысли. - А ты видел, как Бойд и Эрика на них смотрят? Не знаю, что им известно, но к Джексону они тогда с бутылкой лезли неспроста.
- Думаешь, Уитмор - кэнима?
- Это ты мне скажи, Белый Клык. Хотя я не удивлюсь, если так. Скользкий хвостатый убийца и плюшевый оборотень. Прости, Скотт, но эта парочка даже вас с Эллисон сделает по части трагикомедии. - МакКол фыркает и несильно толкает Стайлза в плечо, а тот всё тараторит и тараторит. - Может, у оборотней есть какие-то особые феромоны? Гипноз? Не смотри на меня так, мой разум требует от мира объяснений. Вселенная, мне нужна логика!
- Любовь? – Стайлз одаряет Скотта выразительным взглядом, и МакКол пожимает плечами. – Даже такая тварюга, как Уитмор, должен был когда-нибудь попасть.
- Ага, попасть. – тихо повторяет Стилински. – Наступить, скорее.
Скотт смотрит на друга, вспоминает кусты аконита на его подоконнике, пепел рябины под порогом, пистолет в рюкзаке, и беспокойство скребёт по рёбрам.
- Стайлз, послушай…
- Ахренеть. – Стилински не слушает, выпрямляется на своём месте, вытягивает шею.
- Где?
Стайлз тычет пальцем вперёд, но МакКол уже и сам видит. Не было печали. Айзек пересекает площадку с грацией танка, хватает Джексона за предплечье, тянет за собой, как на буксире. Лидия возмущённо хлопает ресницами, но экспресс остановок не делает. Парни обходят её, будто Макнот - фонарный столб. Айзек тихо рычит, Уитмор поганенько улыбается, но следует за ним. Оборотень притягивает его ближе, шепчет что-то на ухо. И вся сцена ревности – за несколько секунд.
- Я не уверен, что хочу это знать, но… - Стайлз поворачивается к Скотту.
- Нет, не хочешь. – кивает Скотт, проклиная свой острый слух. В ушах у него до сих пор звенит фраза про горизонтальные поверхности.
В логове темно и холодно. В принципе, там всегда темно и холодно, но в этот раз что-то изменилось. Айзек не чувствует присутствие стаи. Тишина давит на уши, вызывает беспокойство. Лэхи принюхивается, бредёт к автобусу, тщетно ищет свежие следы, пытаясь подавить растущую панику. Бесполезно. Оборотни ушли отсюда.
- Скажи мне, - голос альфы раздаётся откуда-то сверху. Айзек запрокидывает голову и видит Дерека, сидящего на ступенях. – Скажи, что ты не думал, будто никто не заметит. Потому что я убью тебя прямо здесь и сейчас, если ты настолько туп.
Хэйл зол. Действительно зол, Айзек чувствует эту злость кожей. Альфа смотрит на него угрожающе, красные глаза мерцают в темноте, и страх сворачивает внутренности Айзека холодным узлом. Он снова чувствует себя предельно уязвимым. Всегда есть кто-то крупнее. Всегда есть, чего бояться.
- Из всех людей в этом сраном городе, ты, придурок, умудрился связаться с кэнимой. – Дерек ревёт, и Айзек вжимает голову в плечи. – Не вздумай отпираться. Сложить два и два, Айзек, совсем легко. Но знаешь, что бесит меня больше всего? Что ты скрывал это от нас.
Айзек не успевает открыть рот, чтобы сказать хоть в слово в своё оправдание. Когти альфы вспарывают ему грудную клетку, проникают глубоко внутрь, в мясо, и пальцы смыкаются на ребре. Это так больно, что не поддаётся описанию. Даже не поддаётся осмыслению. Айзек кричит, его голос срывается на хрип. Горячие слёзы скатываются по щекам.
- Ты боялся, что мы убьём его. – Дерек смотрит Айзеку в лицо, изучает искажённые в муке черты, большие, полные слёз глаза. – Ты защищал его. От нас. – кость под пальцами хрустит и трескается, Айзек рычит, переходит на скулёж, прокусывает губу. - Но кто защитит тебя, Лэхи, когда местное звёздное гестапо придёт за твоим дружком Уитмором, а следом доберётся и до тебя? Как ты можешь оставаться в стае после того, как ты предал её, подверг сомнению её доверие?
Бордовое пятно медленно расползается по футболке. Айзек понимает, что начинает терять сознание, хватается за рукава куртки Дерека.
- Я. Сожалею. – слова даются с трудом, воздух выходит изо рта вместе с кровью. Айзек жмурится, пытается устоять на ногах, хотя больше всего ему хочется уткнуться лбом в колени Хэйла и завыть.
- О чём именно, Айзек? Сожалеешь, что променял стаю на ползучего гада? Что поставил свои интересы выше общих? – альфа резко отдёргивает руку, позволяет Айзеку осесть на пол. Смотрит, как волчонок судорожно ловит ртом воздух и зажимает рану трясущимися пальцами. Он заслужил. Дерек делает это для его же блага.
Когти царапают бетонный пол, тело лихорадочно трясёт. Айзек сплёвывает кровь, утирает рот рукой. Больно и горько, до безумия горько. Подойдите, кто-нибудь, обнимите и погладьте по голове. Что за паскудство будет умереть вот так. Он ведь никого не предавал. Он просто, просто…
- Джексон нужен мне. Так же, как и стая.
Дерек обнажает клыки, хрипло смеётся. Жаль, что нельзя обращать детей. С ними было бы куда меньше мозгоёбства, чем с подростками. В тинэйджеров приходится всё вбивать. Воспитывать их – всё равно что пытаться утопить мяч здравого смысла в океане гормонов. Хэйл уже жалеет, что затеял всю эту возню. Пока его волчата наберутся ума, он успеет совершить парочку массовых убийств, и, возможно, одно изнасилование.
- Со стаей всё понятно, ты ведь оборотень. Но зачем тебе Уитмор?
Волчонок упирается лбом в пол, качает головой.
- Я не знаю, Дерек, я не знаю. – хрипло, тихо, безнадёжно. – Он нужен мне, потому что я нужен ему. Я хочу, чтобы он был со мной.
Альфа медленно кивает. Воцарившееся молчание наполнено тяжёлым дыханием, болью, запахом крови и пыли. Дерек вздыхает, хватает Айзека за волосы, заставляя оборотня встать на ноги. Бета похож на побитого щенка. Только глаза совсем не щенячьи. Айзеку далеко до Дерека, но Хэйл чувствует в Айзеке дикую, самоуничтожающую решимость бороться, драться и убивать. Если понадобится. И в то же время волчонок, как и положено члену стаи, покорно ждёт приговора. Который ему уже вынесли.
- Знаешь, что сказала Эрика? – Дерек склоняется к уху Айзека. - Хорошо, что это не Лидия.
Лэхи удивлённо подымает глаза на альфу, не уверенный, что всё правильно понял. Его прощают? Волна облегчения накрывает Айзека с головой. Дерек достаёт из кармана какую-то тряпку, бросает Айзеку в руки. Обыкновенный клочок ткани.
- Теперь мы будем там. Раз уж у тебя больше не наблюдается проблем с самоконтролем, верни цепи. – альфа делает паузу. – И больше никогда не ставь под угрозу безопасность стаи.
Дверь за Хэйлом закрывается с громким хлопком, эхом прокатившимся по бункеру.
- Блять. – выдыхает Лэхи, запрокидывает голову и тихо смеётся. – Ебать мою жизнь, а. Я свихнусь скоро от всех этих превратностей судьбы.
Айзек на негнущихся ногах добирается до автобуса, падает на первое попавшееся сидение. В груди всё чудовищно болит, раны затягиваются медленно, но хоть кровь уже не идёт. Оборотень подносит тряпку к лицу и принюхивается. Она пахнет лесом, обработанным деревом, опилками, клеем. Понятно. Айзек отбрасывает ткань на соседнее сидение и откидывается на спинку. Тело требует покоя, вся энергия уходит на размозжённое ребро и выдранное мясо. Лэхи закрывает глаза, его тянет в сон. Он не слышит шуршание шин.
Всю свою жизнь Джексон пытался сделать так, чтобы кто-то пожалел. Чтобы родители пожалели, что бросили такого прекрасного сына. Чтобы мальчишки пожалели, что они не стали его друзьями. Чтобы девушки пожалели, что они не стали его возлюбленными. Всю свою жизнь Джексон лез вон из кожи, вкалывал, надрывался и прятал всё это по маской неебической крутости, чтобы им восхищались, чтобы его ценили и желали. Но Уитмору всегда было мало достигнутого. Просто потому, что оно не приносило ему удовлетворения. Дело в том, что у Джексона было желание, но он пытался осуществить его не теми способами. Подсознательно он понимал это и метался, не в силах ни свернуть с выбранного пути, ни следовать ему. В результате спотыкался, падал, молотил кулаками по дороге, сбивая костяшки. Пока его не взяли за руку и не увели прочь.
Теперь с шеи будто сняли ярмо, которое он сам на себя повесил. И Джексон не знал, как на это реагировать. На тепло в груди, на косые взгляды, на ставшие вдруг настоящими улыбки, на забитые Айзеком мысли, на потребность в парочке новых водолазок и, возможно, шарфов. Джексон был растерян, в голове стоял гул от миллиона вопросов. Уитмор начал подозревать, что неебическая крутость вовсе не была маской. Потому что толпа в школьном коридоре всё так же расступалась перед ним, как воды моря перед Моисеем. А Джексону хватало уверенности в себе, чтобы не заботиться о том, достаточно ли внушительная его походка и осанка. Почти.
На парковке перед круглосуточным супермаркетом безлюдно, насекомые жужжат в жёлтом свете уличных фонарей. Джексон открывает дверь Porsche, забрасывает продукты на пассажирское сидение, вставляет ключ в замок зажигания, подымает глаза к зеркалу заднего вида. И то, что он там видит, заставляет его подскочить на месте и обернуться.
- Я звал тебя. – говорит бледный синюшный подросток, смотря на Уитмора глазами мертвеца.
В другие времена Джексон решил бы, что это очень неудачная и, ко всему прочему, очень устаревшая шутка. Чувак в гриме утопленника. Что за идиотизм? Кто в их возрасте купится на такое? Но те славные деньки прошли. Теперь вокруг Джексона толпами снуют оборотни, а сам он превращается в огромную ящерицу и творит хрен знает что в приступах амнезии. При таком раскладе говорящий жмурик на заднем сидении твоего Porsche воспринимается несколько иначе.
Джексон вжимается лопатками в руль, стараясь отодвинутся как можно дальше от этого существа, одновременно дёргает на себя ручку двери. Она не поддаётся, хотя Уитмор не запирал машину.
- Почему ты не пришёл?! – лицо мертвяка искажается в гримасе гнева, и Джексон уже не против, чтобы всё это оказалось очередным кошмаром. Пусть кошмары и заляпанные алым руки вернутся, а утопленник с покрытыми плёнкой глазами – исчезнет.
- Ты больше не хочешь отомстить им за то, что они сделали с нами?
Джексон замирает. В памяти вспыхивает и гаснет что-то смутное, неопределённое, тёмное. Мерзкое, как оскаленные гнилые зубы, меж которых течёт чёрная болотная жижа.
- Какого хрена тебе от меня надо? – спрашивает Уитмор, ощущая, как страх отступает.
Мертвец наклоняется вперёд, так близко, что Джексон видит капли воды на его коже. От тела несёт трупным разложением, стоялой водой, хлором и какими-то травами. Когда-то это было человеком. Подростком лет семнадцати. Слабовыраженный подбородок, тонкие губы, пристальный взгляд.
- Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне. И мы закончили то, что было начато.
- Вернулся?
- Я разбудил тебя, Джексон. Я дал тебе цель. И я требую, чтобы ты выполнял мою волю!
Длинные молочные когти вспарывают вдутую синюю кожу прежде, чем Джексон успевает понять, что происходит. Это протянуло к нему руку, попыталось коснуться его, и внутренний зверь заревел от ярости, выступил вперёд, заволок красной пеленой глаза. По телу словно прошёл электрический импульс, трансформация походила на самый страшный эпилептический припадок. Джексон всё ещё осознавал себя, как личность, но скорее урезанный, упрощённый её вариант. И эта демо-версия называлась кэнимой, а единственной мыслью её было располосовать когтями, оттолкнуть, вышибить вон из машины то, что смело считать себя хозяином, приказывать и заставлять.
Удар задней лапы отправил утопленника в полёт сквозь стекло. Под звон осыпающихся на асфальт осколков Джексон выбрался из Porsche, встал во весь рост и зарычал на пытающегося подняться мертвеца. Ненависть распирала ящера изнутри, он брезгливо втягивал носом запах жертвы, хлестал хвостом от нестерпимого желания разорвать её на части.
- Ты не можешь меня убить! – кричал утопленник, отползая от приближающейся кэнимы, в бесполезном жесте выставляя перед собой руки. – Без меня ты останешься один! Ты снова будешь один, тебе не для кого и незачем будет жить!
Когти легко вошли в мягкое тело и сомкнулись на сердце. Джексон запомнил, что кровь у мертвеца была холодная и тёмная. И что перед тем, как осыпаться крупным серым пеплом, растворяющимся в воздухе, он повторял, что его зовут Мэтт.
- Скотт, бери ноги в руки и быстро сюда. – Стайлз говорит так тихо, как только возможно, стараясь унять дрожь хотя бы в той руке, в которой зажат айфон. – Я только что видел Джексона… Да, Уитмора. Скотт, он задрал Мэтта, того придурка, который клеился к Эллисон, прямо у меня на глазах! А потом вдруг вскинулся и свалил куда-то, даже ключи из замка зажигания не вытащил. Хотя, с такими когтями наверняка тяжеловато было бы… Бля, Скотт, не тормози, конечно кэнима!... Нет, мне плевать, что там с Дереком, тащи свой зад сюда, мы садимся в машину и… Скотт, нахуй Хэйла, Мэтт растворился в воздухе! Джексон превратился в огромного ящера! Он же опять укокошит кого-нибудь. Я понятия не имею, что творится с людьми в этом городе, но если дело в… Да ты шутишь. - Стайлз хватается рукой за голову. - О, господи. Если Айзека… то значит Джексон … Ох, чёрт, Скотт, всё, я сел за руль, я скоро буду! Не начинайте без меня!
- Должно быть, это чертовски больно?
Айзек упорно не разжимает побледневших губ даже когда смазанное в какой-то разъедающей настойке лезвие снова вонзают ему в бедро. Мышцы словно прижигают огнём, разливающимся по телу оборотня вместе с током крови. Яд не даёт ранам регенерировать, и три зияющие раны от предыдущих ударов кровоточат. Их края стремительно темнеют, и Айзек очень надеется, что это не гниение. Или что с этим можно будет что-то сделать. Потом, когда он выберется из этого каменного склепа.
- Вы поглядите, какой нам попался храбрый волчонок. – Джеррард треплет Айзека за щёку, как добрый дедуля, приехавший к внучку на каникулы, и еле успевает отдёрнуть руку, когда клыки оборотня щёлкают в миллиметре от его пальцев. – Вот только молчаливый.
Жёлтые глаза вспыхивают и тут же гаснут. Айзек был бы рад отгрызть этому уроду не то, что руку, а голову. Он старался думать о том, как медленно и с удовольствием будет потрошить охотника, представлял себе это в красках на плотно сжатых веках. Айзек запрещал себе думать о чём-то другом. Потому что это место, в которое его притащили, слишком сильно напоминало подвал. Только пахло иначе. Пылью с примесью гари и дерева. Со стола неоновым светом бил в глаза фонарь. Ноги Айзека не доставали до пола каких-нибудь пять сантиметров. Его подвесили за руки к потолку, и плечи невыносимо ломило.
Нож с отвратительным чвакающим звуком выходит из плоти. Айзек запрокидывает голову и прокусывает губу, чтобы не заорать. Дерек научил своих бет тому, что они должны молчать. Никогда ни о чём не рассказывай, так говорил Дерек. От него слышать подобные слова было даже забавно. Но Айзек запомнил. Хэйл велел откусить язык, если молчать будет не в моготу. Он не говорил, что кричать тоже нельзя. Но Айзек решил, что он вообще не издаст и звука, пока это будет возможно.
Джеррард улыбается, вытирает нож о край футболки Лэхи. Оборотень смотрит на охотника и видит в его глазах знакомые сумасшедшие искорки. У его отца-садиста были такие же. Наверняка, Арджент ловит кайф от сознания собственной власти. Жадно вслушивается в тяжёлое дыхание, старается запомнить маску мученика на лице Айзека. Комплекс бога с поправкой на психические расстройства. Мир не меняется. Айзеку опять причиняют страдания, а он ничего не может поделать. Не может защитить себя. И это бессилие вызывает бешенную злобу, которая не находит выхода. Злоба копится внутри и подкатывает к горлу слезами. Оборотень судорожно вздыхает, слёзы уходят, вновь обращаются в злобу. По кругу.
- Я имел в виду твой прокол. Когда говорил про боль. Из-за твоей глупости и легкомыслия перебьют всю твою стаю. Всех этих выродков, с которыми ты побратался. – Джеррард перестаёт вертеть в руках нож и бросает на Айзека выжидательный взгляд. – Что, даже не порычишь? Вы, оборотни, это любите. Скалить зубы.
Джеррард хмыкает, поворачивается к пленнику спиной и подходит к длинному столу, на котором в тусклом свете мерцает металл.
- Ты же не думаешь, что это мышиная возня с тобой доставляет мне особое удовольствие. – охотник берёт в руки и рассматривает какое-то жуткое приспособление, потом кладёт его на место. Айзек точно не хочет знать, для чего оно предназначено. - От тебя одного проку мало. Я люблю работать с размахом.
Лезвие клинка мягко сверкает в руках старика. Айзек сглатывает. Меч. Блять, настоящий меч.
- Тебе придётся открыть рот, Лэхи. Иначе как твои дружки узнают, где тебя искать? Мы уже приготовили для них красную ковровую дорожку. Осталось только, чтобы ты их позвал. Ты же сделаешь это для меня, Айзек?
Металл входит в брюшную полость, пробивает тело насквозь и выходит с другой стороны.
Раскатистый, душераздирающий рёв оборотня, который, вероятно, было слышно во всех уголках города, пробился в сознание Джексона яркой вспышкой, соединяя два потока мыслей, два эмоциональных спектра. Синхронизация, согласование сущностей произошло за считанные секунды. Мир раздробился на кусочки и собрался снова в совершенно новую картинку. Но Джексон не смог оценить этот момент, не смог должным образом его осмыслить. Он только понял, что Айзеку больно и что ему нужна помощь. Для ящера этого было достаточно. Он опустился на все четыре лапы и рванул в ту сторону, откуда донёсся зов, не разбирая дороги, двигаясь напролом, и остановился только когда между деревьев начали проглядываться развалины дома Хэйлов.
Присутствие оборотней кэнима ощущает в тот же момент. Принюхивается, тенью крадётся по лесу и замирает в паре метров от локации стаи. Волчата Дерека напрягаются, сверкают в темноте жёлтыми глазами, но альфа не выражает по отношению к кэниме никакой агрессии, и они успокаиваются. Джексон подходит ближе.
- Как мы будем вытаскивать его? – спрашивает Эрика, неотрывно следя за тёмными провалами окон особняка. – Там, по меньшей мере, десять охотников. Я не против порвать их на британский флаг, но аконитовые пули, про которые ты рассказывал, меня не прельщают.
Джексон удивляются холодности тона, которым говорит волчица. Идя сюда, все заведомо знали, что это ловушка. Но всё равно пришли на зов, не испытывая и тени сомнения. Айзек был частью стаи, членом семьи, в которой чётко разграничивают своих и чужих. Но за своих в этой семье рвут глотки. Пришёл даже Скотт, который всё ещё был твёрдо уверен, что он держится особняком.
- Я насчитал по меньшей мере двадцать ловушек. – шепчет МакКол, выныривая из темноты. – Какие-то смог обезвредить, но три-четыре точно по нашу душу остались.
Дерек молча кивает, хмуро созерцая свой дом. Бойд и Эрика переглядываются, Скотт с подозрением косится на Уитмора, но, видимо, не имеет ничего против его присутствия. Во всяком случае, пока Дерек думает так же. Кэнима подходит ещё ближе, садится на задние лапы. Взгляд ящера, как и всех оборотней, устремлен на сгоревший особняк. Джексон чувствует Айзека, удерживаемого в этих стенах, чувствует слабый запах крови, и тихо шипит от злости. Глухое рычание Эрики вторит ему.
- Эта развалина – не бастион. – говорит Бойд. – Мы вполне сможем пробраться внутрь.
- Ага, если не прекратимся в решето. – фыркает Эрика. – Стоит нам выйти на открытое место, как на нас посыплется град из стрел и пуль. Не говоря уже о том, что я улавливаю запах рябины.
- Нам не нужно заходить туда. – говорит Дерек, подымаясь на ноги.
- Нам?
- Да. Айзека вытащит Уитмор. – альфа поворачивается к ящеру, ища в его глазах согласие. Кэнима с готовностью обнажает ряды острых зубов, ударяет хвостом по земле.
- Люди убьют его!
- Скотт, люди будут заняты. – альфа движется к дому, волчата и кэнима без команды следуют за ним, мягко ступая по ковру из листьев. Срабатывает инстинкт, связывающий зверей тонкой нитью слаженного понимания. – Мы об этом позаботимся.
Оборотни скалятся, запуская процесс обращения. Они расходятся в разные стороны, крадутся за деревьями, медленно окружая особняк по периметру.
Хэйл ждёт, пока Джексон скроется в чаще, а потом с оттягом и с выражением глубокого морального удовлетворения на лице разбивает кулаком лобовое стекло машины Криса Арджента.
- Слышишь? – Джеррард вскидывает голову, на его подбородке отпечаток рукояти меча, на который он опирался.
Лэхи смотрит охотнику в глаза, но не отвечает.
- О, конечно ты слышишь. – Арджент махает рукой a la как я мог забыть. – Ты ведь почувствовал это раньше любого в этом доме, да, тварь?
Вой сигнализации разрывает барабанные перепонки, звуки пальбы бьют набатом. Айзек чувствует, как меняется атмосфера в доме, переходя от напряжённого ожидания к агрессивной панике. Охотникам страшно, хотя в руках у них надёжное оружие. Этим люди отличаются от оборотней. Они постоянно боятся, берегут силы, они не способны действовать с предельным самоотречением. Люди просто слишком много думают.
- Твои друзья пришли спасать тебя, Айзек. Как жаль, что у них ничего не выйдет. – говорит старик, и оборотень скалится, когти царапают по железу оков. – Мы перебьём их всех.
В этих словах Лэхи чудятся тысячи вторящих голосов, голосов тех, кто по тупости своей объявил бескомпромиссную войну всему, чтобы было сильнее, что отказывалось подчиняться. Так вышло, что Айзек перешёл от одной баррикады к другой, но суть жизни от этого не изменилась.
- В принципе, ты мне уже не нужен, но повиси-ка пока ещё тут.
Джеррард подымается со своего стула, подходит к Айзеку. Оборотень чует исходящую от него злобу и инстинктивно подаётся назад.
- Представляешь, они убили мою дочь здесь. В этом доме. – пальцы охотника входят в полу-зажившую рану Айзек, вдавливаются в живое мясо. Верхняя губа Арджента подёргивается, он почти улыбается, наблюдая, как сереет лицо оборотня. Лэхи полу-рычит, полу-кричит человеческим голосом и не может сдержать слёзы. – А теперь я убью их всех. Прямо здесь. Я затащу их в этот самый подвал и буду разрезать их тела пополам у тебя на глазах, одного за другим! И только потом, тварь, только после того, как ты вдохнёшь запах их разложения, я убью и тебя.
Айзек закрывает глаза и думает, что всё это – просто ёбанный кошмар. Феерический распиздец. Где-то за стенами дома взрывается автомобиль. Наверное, стая устраивает показательный бой для тех, кто не бывал в Ираке. Лэхи чувствует, что все они живы, чувствует их ярость и азарт, и ему хочется орать, чтобы они немедленно уёбывали ко всем чертям, потому что брызжущий слюной старикан был абсолютно серьёзен. Айзека знобило и лихорадило от повреждений (он не хотел называть развороченные куски своего тела как-то иначе), но от эмоций, что разливались в воздухе, было ещё хуже. Такое количество больной, сумасшедшей ненависти и жажды крови заставляло внутреннего волка рычать и кидаться на решетки сознания, требовать немедленно отгрызть себе руки и бежать, бежать без оглядки.
Сверху раздаётся грохот, будто что-то тяжёлое падает на пол. Волчий вой и рычание усиливаются, кто-то кричит, и звуки выстрелов становятся чаще. Айзек чувствует лёгкий прилив силы от того, что стая рядом.
- Совсем забыл. Остался же ещё Уитмор. – Джеррард хлопает себя по лбу свободной рукой, вторая перепачкана кровью оборотня. – Но для него я припас кое-что особенное.
- Что? - спрашивает Айзек, и губы охотника растягиваются в триумфальной улыбке.
- Беспокоишься за своего бойфренда? Вы, ребята, как говорит современное поколение, просто сломали мне все шаблоны. Собрать все извращения в одной паре – это достойно книги Гиннесса. Никогда бы не подумал, что кэниму можно использовать таким образом. Что ты делаешь с его хвостом?
Цепи звенят, зубы Айзека безрезультатно лязгают в воздухе. Оборотня по инерции относит назад, и он ещё несколько секунд раскачивается из стороны в сторону. Старик смеётся.
- Да я задел тебя за живое? То ли ещё будет. Может, мне оставить тебя в живых и посадить на цепь, в качестве живого трофея. Кажется, моя внучка питает слабость к ручным оборотням, так почему бы не подарить ей тебя?
Наверху опять что-то падает, Айзек слышит скрежет когтей и снова выстрелы.
- Вы слишком много трындите, мистер Арджент. – цедит Айзек сквозь зубы и подаётся вперёд, со всей силы толкая обеими ногами Джеррарда в грудь.
Старик не успевает увернуться, хрипит и валится на пол. Оборотень довольно рычит, раскачивается сильнее, подтягивается руками и упирается ногами в потолок, натягивая цепь, выдирая её из бетона. Грязные, заляпанные кровью доски равнодушно принимают на себя вес ещё одного тела.
- За что мне это, Господи? – морщится и бормочет Лэхи, растянувшись на полу и не сводя глаз с тёмной лестницы, оканчивающейся хлипкой дверью. Никто не появляется. Так и не затянувшиеся порезы на бедре пульсирую болью, а ведь нужно вставать и уходить. – Я же хороший. Никому ничего плохого не делал. Кошек не мучил, девочек не обижал, даже в карты не играл. Ну, какого чёрта?
Так и не услышав ответ на свой вопрос, Лэхи посмотрел на потерявшего сознание Арджента, ощущая внутренний диссонанс. Челюсти аж сводило от желания вгрызться в горло старика, но разум подсказывал, что убивать кого-то столь важного из семьи охотников будет очень плохой идеей. Хотя, какая разница, оборотням и так не грозит светлое, беззаботное будущее. Чем больше прикончишь сейчас, тем меньше возиться потом.
Айзек колеблется ещё несколько секунду, волк внутри неодобрительно рычит и отступает. Не найдя ключи от оков, Айзек кое-как поднялся и, волоча за собой железо, побрёл к окну-бойнице под самым потолком, сквозь которое виднелся лес. Двери оборотень почему-то не доверял, да и вырванные кем-то стальные решетки, валяющиеся неподалёку, практически служили приглашением. А ещё после обращения Айзек заметил, что вообще предпочитает не пользоваться дверями. Наверное, какой-то сверхъестественный пунктик.
Айзеку слишком больно и слишком паршиво, чтобы он почуял движение за своей спиной. Оборотень уже цепляется дрожащими пальцами за шершавый каменный край окна, когда щёлкает предохранитель.
- Я разделаю тебя и испеку особый пирог из волчьей печени. – говорит Джеррард хриплым голосом, целясь в Айзека из пистолета.
Лэхи делает несчастное лицо и утыкается лбом в холодную стену. Камень крошится под пальцами, клыки удлиняются сами собой. Если сейчас податься в сторону, а потом броситься на охотника, то можно ещё успеть порвать ему глотку, пока аконит не убьёт самого Айзека. Потому что с проклятой цепью на руках, с грёбанной дырой в животе и с огромной кровопотерей он просто не успеет уклониться. Не поможет даже зверский выброс адреналина. Надо было всё-таки выпустить этому человеку кишки, когда была возможность.
Айзек чувствует, как стая кружит где-то там, снаружи, воет, пытается пробиться к нему и не может приблизиться к дому, потому что у охотников ещё много патронов. Айзек думает, что если умрёт сейчас, то они смогут уйти, им нечего будет здесь делать. Оборотень глухо рычит, почти чувствуя, как палец Джеррарда скользит по глади курка. Айзек тратит секунды, набирается сил для прыжка. А потом дверь в подвал вышибает одним мощным ударом, прожжённое дерево разлетается на хрустящие чёрные щепки.
Кэнима даже не шипит, не скалит зубы. Ящер врывается без единой заминки или остановки, мелькает в воздухе напряжённой стрелой и безошибочно набрасывается на цель, убивая её в одно мгновение. Десять когтей пробивают тело Арджента ещё до того, как он успевает обернуться. Пистолет вываливается у него из рук.
- Ахренеть просто. – стонет Айзек, тихонечко сползая на пол. – Раньше никак было, да? Надо обязательно в момент самой жопы, чтобы зрители уссались от восторга? Тебя погубит страсть к мелким эффектам. Или меня погубит.
Джексон пропускает эти слова мимо ушей, обхватывает Айзека руками, вжимая его в стену, и утыкается лицом ему куда-то в район сердца. Ящер не может говорить, но даже если бы и мог, то из него потоком лилась бы какая-то сопливая лабуда из бульварных романов вперемешку с отборными ругательствами. Оборотень кладёт руки на мускулистую скользкую от чешуи холку кэнимы и смеётся, сам не зная, чему. Наверное, это карма имени. Айзек означает «смеющийся».
Но обнимашки заканчиваются довольно быстро. Джексон вытаскивает Айзека сквозь узкое окно на улицу, и, пока ящер тащит его куда-то в сторону деревьев, оборотню предоставляется шанс собственными глазами увидеть то, что натворила его стая. Три внедорожника охотников полыхают в стороне красивыми памятниками автопрому. Из разбитых окон дома то и дело выглядывают чёрные стволы ружей, разрывая треск ночи звуками выстрелов. Айзек чует запах человеческой крови, исходящий от тёмных силуэтов у самого фундамента дома. Видимо, те, кто отстреливался с первого этажа, оборотням не доставило особого труда подобраться к ним. Стая кружила вокруг особняка, то приближаясь, то вновь отступая. Айзек видел одно поваленное дерево, верхушка которого ложилась на крышу. Так вот как Уитмор попал внутрь. Лэхи готов поклясться, что идея принадлежала Эрике.
Стоит Джексону и Айзеку попасть в поле зрения охотников, как поутихшая пальба возобновляется с новой силой. Лэхи цепляется за лапы кэнимы и сучит по земле ногами, пытаясь встать. Звёзды над головой издевательски мерцают, освещая поляну так, что различить на ней две фигуры очень просто. И ещё проще прицелится из оптического прицела. В который раз за этот проклятый день Айзек думает, что его сейчас убьют. А вместе с ним и его стаю, и Джексона. Оборотень прижимается ближе к ящеру, как в прошлый раз, пытаясь прикрыть его тело своим. Кэнима шипит с интонацией, в которой легко можно различить мысль «уймись, идиот». Надо же, они поменялись местами, кто кого спасает теперь? Паника выметает здравый смысл из головы Айзека, и он думает, что если они выживут, он предложит Джексона подкидывать монетку.
Рёв мотора заставляет подскочить на месте. Джип выныривает из лесной чащи, освещая место «осады» ярким потоком света из фар, и останавливается прямо между кэнимой и домом, заслоняя их от охотников. Дверь с пассажирской стороны распахивается, и Стилински орёт:
- План отхода никто не продумал, да? Вы, оборотни, нихрена не думаете! Ну конечно, Стайлз обязательно придёт и спасёт ваши задницы!
Айзек смотрит на Стилински глазами-блюдцами и не успевает ничего ответить, Джексон запихивает его в салон почти на ходу, потому что Стайлз выжимает газ на полную, как только пули вспарывают землю в паре метров от его джипа.
- Срань господня, откуда у них столько оружия! Я не пойду в колледж, я вступлю в мафиозный клан и буду спать в бронежилете!
Очередной крутой поворот, и Айзек прикладывается головой о дверь машины. Джип петляет по двору до тех пор, пока рычание альфы не служит сигналом к отступлению. Взмокшая, взъерошенная Эрика заваливается назад рядом с Айзеком и Джексоном через несколько секунд. Машина содрогается от прыжка Скотта и Бойда на крышу. Стайлз выворачивает руль, направляет автомобиль к выездной дороге, его рот не закрывается ни на секунду.
- Гринпийс должен дать мне премию за вклад в защиту редких видов животных! Скотт, я намерен основать своё дело по производству спецтоваров для оборотней, и ты обязан вложить в это деньги!
Последним в джипе появляется Дерек, он вскакивает на подножку, держась за распахнутую дверь. Его руки и подбородок окрашены в алый, под цвет глаз. Оборотни вдыхают запах смерти, исходящий от альфы, и понимают, что сегодня кто-то не дождётся возвращения сыновей. И не только сегодня. Стая даже не чувствует вины. Да и не должна, после всего, что сделали охотники.
- Немедленно выйди! – орёт Стилински, тыча обвиняющим персом в грудь Хэйла, и Эрика смотрит на человека, как на умалишённого. – Покинь транспорт, озабоченный псих!
- Стайлз, заткнись и веди. – рычит альфа, усаживаясь на место рядом с водителем.
- Я серьёзно, если ты приблизишься ко мне хоть на…
Раздаётся шлепок подзатыльника, машину ведёт в сторону, цепь бренчит о металлический корпус. Айзек прикрывает глаза и крепче сжимает свои руки вокруг шеи Джексона, вслушиваясь в ровный ритм его сердца. Хвост ящера уютно обвивается вокруг туловища Лэхи. Джип трясёт по лесной дороге, и от каждого толчка бедро пронзает болью. Айзек думает, что ему, несмотря ни на что, вообще нравится жить.
Автор: Korolevich Elisei
Фандом: Teen Wolf
Пейринг: Айзек/Джексон
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Статус: закончено
Дисклеймер: ни на что не претендую, надеюсь, меня не побьют
Предупреждение: много, очень много мата, мало смысла и, возможно, некоторая зоофилия, тотальный ООС Айзека
От автора: с каждой тысячей слов текст в этом поле становился всё длиннее и длиннее, его можно было рассматривать как отдельный фик. В конечном итоге я просто забился в угол, закрыл лицо ладошками и умер. Простите меня. Я понятия не имею, о чём это всё вообще.
Часть вторая
Развернуть
***
Мячик ударяется о пол, отскакивает от стены и возвращается в ладонь. Пальцы обхватывают шершавую поверхность и снова отправляют мяч в пике.
Айзек сидит в гостиной, прислонившись спиной к дивану и поджав одну ногу. На дворе погожий воскресный вечер. Айзек знает об этом, потому что видит жухлую залитую солнцем лужайку через дверной проём парадной. Лэхи предпочёл бы закрыть дверь, но закрывать было нечего. Остатки вышеупомянутого предмета валялись где-то под лестницей, и у Айзека не было ни малейшего желания с ними возиться. Помимо отсутствия двери в доме наблюдались и другие повреждения. Например, глубокие царапины на паркете, будто кто-то методично шкрябал по нему граблями. Сервант с посудой был опрокинут, Айзек лениво сгрёб осколки поближе к мебели, чтобы никто не поранился. После смерти хозяина в дом стали заглядывать гости.
Айзек ждал Джексона. Или кэниму, что одно и то же, по сути. Кого-то из них двоих. Ждал уже битый час, но не унывал. Погром в доме говорил ему о том, что Джексон приходил сюда, пока Лэхи не было. Джексон его искал. Подсознательно, по крайней мере. Эта мысль заставляла Айзека довольно улыбаться.
- Ты должен мне новую дверь, Уитмор. – говорит оборотень и бросает мяч в стену. Он знает, что Джексон слышит, потому что сквозняк несёт с собой его дыхание, потому что парень слишком громко ходит, потому что Айзек какого-то чёрта узнаёт его сердечный ритм.
Джексон заходит в дом, находит Айзека. Оборотень ухмыляется, видя чёрный ворот его водолазки.
- Чек или наличные? – Уитмор выгибает бровь, усиленно стараясь не краснеть.
- Лучше натурой. – Айзек просто не может удержаться.
- Боюсь, у меня не хватит квалификации.
- Брось, Джексон, ты же умняшка. – оборотень улыбается, касается языком кончика клыка. – Попроси Стайлза погуглить для тебя. Хотя, у тебя же есть Дэнни.
- Мне его позвать?
Улыбка сползает с лица Лэхи. Он кидает мяч в Джексона. Парень успевает поймать резиновый шарик прямо перед своим носом и собирается возмущённо наорать, но оборотень уже стоит перед ним, серьёзный и не настроенный на перепалки.
- В подвал.
Джексон смотрит в глаза Айзека, открывает рот, чтобы что-то сказать. Например, что это весьма сомнительно предложение, особенно после того, как двое других волчат Дерека пытались заставить Уитмора выпить какую-то дрянь. Или что Джексон сам не знает, с какого перепугу доверяет Лэхи. И стоит ли это делать. Подросток хочет спросить, может оборотень знает, почему с ним так спокойно. Но Джексон так ничего и не говорит, отводит взгляд и… подчиняется. Солнце скоро сядет, и Джексон, наверное, свихнётся, если снова останется один на один с ночью.
- А ты не особо любишь убираться. – отмечает Уитмор, обводя взглядом слабоосвещённое помещение. Айзек ограничился тем, что свалил все вещи в кучу в дальнем углу подвала, расчистив таким образом максимум пространства. Джексон не представляет, как тут можно спать. Видимо, у оборотней резко искажается понятие о комфорте.
Айзек не реагирует и проходит мимо, к разложенным на полу кандалам. Джексон с опаской смотрит на странное приспособление.
- Ты серьёзно? Хочешь одеть на меня это?
- Хочешь прикончить кого-нибудь сегодня? – вопрос в голосе оборотня кажется почти натуральным. – Они вполне удобные. Проверял недавно.
- Откуда ты их взял? - Джексон приседает и вертит в руках оковы.
- Одолжил.
- Спиздил.
- Не суть важно. Снимай куртку. Водолазку тоже. Порвётся по-любому.
Джексон хмыкает, искоса смотрит на Айзека и начинает раздеваться. Айзек терпеливо ждёт, пока Уитмор закончит. Ему кажется, что тот умышленно сбрасывает пальто вычурно-плавным движением, стягивает кофту слишком медленно, по миллиметрам оголяя светлую кожу. Айзек видит побледневший, но всё ещё отчётливый засос, след от своих зубов, и волк внутри довольно урчит.
Джексон вытягивает руки, железо с лязгом смыкается на запястьях.
- Ты уверен, что это меня удержит?
Айзек приседает, ещё одна цепь щёлкает на ноге Уитмора.
- Они достаточно крепкие. И я буду здесь. Так что посмотрим.
Джексон кивает, поколебавшись, садится на пол. Стены подвала теряются в темноте, лампочка висит над головой, её слабый свет очерчивает расплывчатый круг. Джексон пытается представить себе, какого это: быть маленьким ребёнком, запертым в подобном месте. Он точно не знает, но что-то подсказывает ему, что так и было, что отец держал Айзека здесь. Среди теней ему чудится образ мальчика, сжавшегося в комок и закрывающегося руками от ударов взрослого. Хреново, совершенно точно. Хуже, чем быть сходящим с ума прикованным цепями подростком.
Джексон поворачивается к Айзеку. Оборотень лежит на полу, в метре от него, положив руки за голову и закрыв глаза. Вопрос вылетает сам собой:
- А тебе разве… ну, не неприятно находиться здесь?
Айзек делает вид, будто действительно раздумывает над ответом. Актёрский кружок плачет по нему кровавыми слезами.
- Не так, как раньше.
- Если отбросить всё лишнее, то получится «да, неприятно». – Джексон знает, что он сволочь.
Лэхи вздыхает, поворачивается на бок, лицом к Уитмору.
- Это как боязнь темноты. Ты знаешь, что в комнате никого нет, что двери и окна закрыты, что под кроватью мало места даже для пыли, и всё равно не можешь расслабиться. Чувства стопроцентной безопасности периметра нет. Кажется, что вот-вот из тьмы материализуется твой первородный ужас. Ты гонишь от себя эту мысль, ты убеждаешь себя, что всё это херня. Но страх остаётся.
- Тогда зачем?
Пожав плечами, Айзек снова ложится на спину.
- Если долго сидеть в темноте, в конце концов привыкаешь к страху, и он притупляется. Ужас так и не настигает тебя.
- Это самоистязание какое-то.
- Наверное. – Айзек пожимает плечами. - Всё лучше, чем когда тебя истязает кто-то.
Цепи тихонько звенят, натягиваются, удерживаемые вбитыми в бетон штыками. Джексон придвигается к Айзеку на столько, на сколько это возможно. Оборотень нисколько не помогает ему в сокращении дистанции, хотя Джексон уверен, что Айзек следит за ним своим волчьим чутьём или ещё как-то.
- А мне ты зачем помогаешь? В чём твоя выгода?
- Я так хочу. – следует простой ответ. Джексон не представляет, что он ожила услышать.
- Сидеть в подвале дома, где ты подвергался насилию, и ждать, пока твой одноклассник обратится в неведомую хрень и разорвёт тебя на части? – голос Джексона полон сарказма. – Я думал, схожу с ума тут я.
Айзек улыбается, перекатывается и опускает голову на колено Джексона.
- Не-а.
- Конкретнее, волчара. Я должен читать твои мысли? – Уитмор сам не знает, о чём он думает в эту минуту. Айзек смотрит ему в лицо снизу вверх, абсолютно расслабленный и даже умиротворённый. Джексону непривычно, странно и любопытно. Но от чего-то он совершенно не боится. Ни ночи за окном, ни оков, ни зверя. Своего и чужого.
- Ты не будешь рвать меня на части. – поясняет Лэхи.
- Твоя уверенность обнадёживает. Я имею в виду цепи.
- Не в цепях дело. Ты просто не тронешь меня.
Джексон фыркает, спихивает с себя Айзека, а оборотень только смеётся и щёлкает Уитмора по носу.
- И что же мне помешает?
- Не знаю. Но последние три наши встречи обошлись без травм. А, ну если не считать того, что ты меня парализовал и начал облизывать. Вероятно, этот момент будет сниться мне в самых страшных кошмарах.
- Я тебя облизывал?! Лэхи, ты ебанулся?
Вместо ответа Айзек почти кокетливо провёл языком по верхней губе. Как можно быть парнем и иметь такие блядские губы? Джексон сотни раз видел, как Лидия достаёт из сумочки помаду и чувственно обводит ей и без того яркие контуры. Уитмор представил себе, как бы это сделал Айзек. И его торкнуло.
- Вот чёрт. – выдыхает он сквозь стиснутые зубы, когда глаза Айзека меняют цвет.
Конечно, оборотень всё чувствует. Выброс гормонов в кровь, участившийся пульс, разливающийся в воздухе запах возбуждения. Особый, вполне однозначный запах. Так пахнет желание.
- Это приглашение, или ты просто задумался о чём-то неприличном?
В подвале резко становится тесно и слишком темно. Расширенные зрачки Джексона ловят только Айзека, чётко выделяющегося в пространстве, словно на фоне картонных декораций. Высокого, сильного, внимательно следящего за каждым движением. Совсем не женственного. Тогда какого хрена, а, небо?
- Ага. О тебе и красной губной помаде.
Айзек ухмыляется, подходит ближе, присаживается на корточки перед Уитмором, широко разводя ноги.
- Извращенец. – говорит оборотень, растягивая гласные. – Куда смотришь?
- Если сегодня твой альфа опять всё обломает, то я, клянусь, перебью тебе все позвонки, чтобы ты никуда не смог уползти. – Джексон говорит, а его ладони сами собой ложатся на колени Айзека. – И ты приковал меня цепями. Кто из нас больший извращенец?
Айзек хмыкает, толкает Джексона в грудь. Парень откидывается на согнутые локти и из-под опущенных ресниц следит за тем, как оборотень расстёгивает ширинку на его брюках. Длинные пальцы скользят по лобку и поглаживают член. Уже возбуждённый. Стыд-то какой.
- Хочешь продолжить с того места, где остановился?
- Мои рот на твоём члене? Ты об этом? – Айзек ухмыляется, горячий язык поочерёдно касается сосков Джексона, оставляя влажные следы. – Может, сгонять за помадой?
- К чёрту помаду, раздевайся.
Одежда отлетает в сторону, тела соприкасаются, кожа к коже. Джексон обхватывает Айзека ногами, притягивает ближе к себе, покрывает плечи и шею лёгкими касаниями губ, прикусывает ключицу. Оборотень рычит, запускает пятерню в волосы любовника, оттягивает его голову назад и впивается поцелуем в припухшие алые губы. Клыки царапают нежную кожу, смешивая боль и удовольствие. Джексон стонет, цепляется за плечи Айзека. Прелюдия превращается в один неясный дурман, в котором смешиваются влажные поцелуи, дрожащие от страсти и похоти руки, сбивчивое поверхностное дыхание. Нет времени задуматься, устыдиться, нет желания останавливаться. Капли пота блестят в тусклом свете мерцающей лампы, и уже не разобрать переплетение рук.
Айзек прижимается губами к виску Джексона, холодные цепи скользят по бокам оборотня вслед за чужими ладонями. Сердцебиение Уитмора оглушает, он не выпускает оборотня из объятий, толкается членом в его ладонь, насаживается на пальцы и, точно как одержимый, повторяет:
- Не уходи, не уходи, не уходи…
Айзек чувствует, что что-то не так. Останавливается, не смотря на протестующее хныканье, заглядывает Джексону в глаза. Зелёная радужка человека покрывается оранжевыми всполохами, зрачки то сужают в щели, то вновь расширяются.
- Нет. – от солнечного сплетения, по груди и к шее серебристой волной появляется и исчезает чешуя. – Как вовремя, блять, просто пиздец… Джексон, очнись!
Цепи звенят и лязгают, стучат о бетон. Джексон шипит, скалится и не может понять, кого он видит перед собой. Где он находится. Что он тут делает. Сознание работает с перебоями, как дешевая сотовая связь. Голова раскалывается на две части, каждая из которых предъявляет права на лидерство. Кэнима хочет убить то существо, что удерживает её, разорвать цепи, освободиться, бежать, бежать и исполнять чью-то волю. Джексон не хочет убивать. Но кто-то зовёт его, приказывает явиться, говорит ему, что он обязан.
Когда клыки Айзека до крови прокусывают кожу на плече, Джексон уже почти не контролирует себя. Он замахивается, когти вспарывают воздух, так и не добравшись до шеи оборотня. Уитмор не желает этого, но тело не слушается, реальность ускользает. Невидимые нити кукловода натягиваются, дрожат. Джексон бьётся, как птица в силках, его тело вздрагивает, противясь трансформации.
Айзек рычит от бессилия и злобы. Он наваливается на Джексона, хватает его за запястья, чуть выше оков, с усилием удерживает руки кэнимы над головой. Почти самоубийство. Лэхи закрывает глаза и тянется в губам Уитмора.
Теперь уже клыки Джексона ранят Айзека, оставляют алые полосы на его подбородке. Это даже нельзя назвать поцелуем. Кровь стекает по коже, смешивается. Айзеку чудится, как когти кэнимы проникают ему под рёбра, прошивают лёгкие и сердце. Воздуха не хватает, в ушах стучит пульс.
- Извращенец. – голос у Джексона сиплый, сорванный.
- Уитмор? – Айзек не верит своим глазам, обхватывает лицо парня руками, всматривается в него. - Твою мать, это же надо…
- Не отвлекайся. – Джексон приподымает бёдра, трётся своим членом о член Айзека, мягко сжимает ладонью его мошонку. – Я не для того оставался.
- Блядь.
- О да, она самая.
Оборотень усмехается в раскрытые губы парня и понимает, что на сегодня всё. Он больше не может сдерживаться, не может ждать. Ему плевать, если Джексон снова начнёт обращаться. Гормоны срывают крышу, контролировать себя – выше каких-либо сил. Джексона хочется до зубного скрежета, до безумия, до тянущей, разрывающей боли в солнечном сплетении, до его и своей смерти.
Айзек подхватывает разведённые ноги Джексона под колени, входит в него, ловит губами хриплый стон. Айзек понятия не имеет, откуда он знает, что и как делать, но Джексон кричит от наслаждения, выгибается под ним, подмахивает и сыплет проклятиями. Жарко, глубоко и так одурительно хорошо, что кажется неправдой.
Крис Арджент хмуро смотрит в зеркало заднего вида. Молодой охотник Захария от чего-то не торопится с докладом. Он медленно бредёт по тротуару, бормочет себе что-то под нос и периодически прячет лицо в ладонях. Джеррард сидит рядом, на пассажирском сидении, и отбивает пальцами какой-то ритм на приборной доске. За окном десять градусов тепла и глубокая ночь. Если бы не жалобы жителей на шум и погром в пустом доме, спать бы Крису сейчас в тёплой постели рядом с женой. Самообман, конечно. Если бы не ночная вылазка, он бы сидел в кабинете и сотый раз пересматривал бумаги. Эта мысль – ещё один повод желать медлительному Захарии смерти.
- Ну, кэнима там? – спрашивает Крис, когда Захария всё же соизволил добраться до машины и остановился у водительской двери.
Уверенный кивок молодого человека не произвёл на Арджентов впечатления.
- Так кэнимой действительно оказался этот Уитмор. – протянул Джеррард, как показалось присутствующим, не без удовольствия.
- Ага. – Захария снова кивнул и нетерпеливо посмотрел по сторонам. – Нам поджигать дом?
- Не торопись. – одёрнул его Крис. – Там был второй, из леса? Это действительно оборотень?
- Совершенно точно.
- Бета?
- Да. Пацан.
Ардженты переглянулись.
- МакКол?
- Нет. Другой.
Джеррард обернулся к дому Лэхи, и на его устах заиграла нехорошая улыбка. В подобные моменты Крис улавливал огромное сходство между своим отцом и покойной сестрой.
- Значит, тот, второй, или омега, или волчонок Хэйла. Второе более вероятно. Убить двух тварей одним махом, да ещё и насолить альфе – ночь обещает быть удачной. Остаётся только один вопрос. – Джеррард многозначительно подымает указательный палец. – Какого хрена волку понадобилось от кэнимы?
Молодой охотник морщится, как от зубной боли.
- Захария, мы ждём ответа. Что они там делают?
Захария открывает рот, пытается собраться с мыслями. Увиденное всё ещё стоит у него перед глазами, хотя он предпочёл бы навсегда выжечь этот день из своей памяти. Пауза затягивается. Джеррард пристально смотрит на него, и эти глаза разве что душу не вытягивают. Захария вздыхает, прикрывает лицо рукой и на раз выговаривает:
- Трахаются они.
Джеррард удивлённо выгибает бровь. В машине виснет молчание. Крис кривится, смысл сказанного медленно расшифровывается мозгом, и охотник утыкается лбом в руль. Ардженту так тоскливо, так тоскливо, вся его фигура выражает вселенскую скорбь.
Захария покусывает губу и ждёт указаний, со злорадством наблюдая за реакцией начальства.
- Садись в машину. – говорит Джеррард, и Крис удивлённо смотрит на отца. Старший Арджент жестом велит ему заводить мотор. Внедорожник плавно трогается с места.
- Что ты задумал? - Крис задаёт вопрос на первом же светофоре.
Патриарх семьи Арджентов не отвечает и смотрит в темноту так внимательно, будто там показывают какой-то очень интересный фильм. Они могут это использовать. Главное правильно разыграть карты. Как показывает опыт, подростковая любовь оказывает очень губительное влияние на сверхъестественных существ. Они прямо мрут из-за неё, как мухи.
***
- Тебе не кажется, что…
- С Джексоном и Айзеком что-то происходит? – Стайлз заканчивает фразу за Скотта и задумчиво потягивает сок из тетрапакета. Они с другом сидят за столом на дворе перед школой и наблюдают за тем, как Лидия беседует с Уитмором, который (невероятно, да как он может) относится к этому без особого фанатизма. - Я не оборотень, но даже я чую, что между ними какая-та химия. Какая-то очень нездоровая хуйня. Я на них просто смотрю, а это уже жрёт мне мозг. Скотт, у меня и без того есть заботы, много всевозможных грёбанных забот. Просто ебучий нефтяной танкер, разлившийся по моей печальной жизни. Оборотни, охотники, трупы, мания преследования… Я не хочу приходить в класс и каждый раз дышать в пакетик при виде того, как Лэхи равнодушно типа-не-смотрит в сторону Джексона, но ментально уже разложил его на учительском столе и…
- Откуда у тебя мания преследования? – спрашивает МакКол.
- Отлично, ты уже научился переводить тему. Ещё лет двадцать общения со мной, и сможешь баллотироваться в конгресс.
-Стайлз, кто тебя преследует?
Стилински уже жалеет, что вообще упомянул об этом. Где ходит Эллисон, когда она так нужна? Появилась бы хоть на секунду в сотне метров, и этого было бы достаточно, чтобы мозги Скотта отключились, и он больше не задавал вопросов, на которые даже сам Стайлз предпочёл бы не иметь ответов.
- Это сложно, чувак. Нервы шалят. – МакКол с подозрением прислушивается к сердечному ритму друга, но Стайлз является абсолютно сбитым с настроек предметом, показателям которого веры нет, и без большого опыта не разобрать. – Уитмор недавно в аварии не попадал?
- С чего ты взял?
- Да просто это как же надо приложиться головой, чтобы в пятницу уйти из школы натуралом, а ко вторнику излучать голубую радиацию.
МакКол усмехается и прячет лицо в ладонях, но Стайлза уже не остановить.
- Ты глянь на Дэнни, на парня жалко смотреть. Он же даже душ на последних тренировках не принимает – хватает сумку и уёбывает, только пятки сверкают. А вслед за ним и ещё полкоманды. Я не присоединяюсь к ним только потому, что гигиена превыше всего.
- Говорит парень, у которого в комнате срач.
- Скотт, мой срач – просто обитель чистоты и опрятности в сравнении с твоей берлогой. И вообще, это к делу не относится. – Стайлз махает руками, словно отгоняет ненужные мысли. - А ты видел, как Бойд и Эрика на них смотрят? Не знаю, что им известно, но к Джексону они тогда с бутылкой лезли неспроста.
- Думаешь, Уитмор - кэнима?
- Это ты мне скажи, Белый Клык. Хотя я не удивлюсь, если так. Скользкий хвостатый убийца и плюшевый оборотень. Прости, Скотт, но эта парочка даже вас с Эллисон сделает по части трагикомедии. - МакКол фыркает и несильно толкает Стайлза в плечо, а тот всё тараторит и тараторит. - Может, у оборотней есть какие-то особые феромоны? Гипноз? Не смотри на меня так, мой разум требует от мира объяснений. Вселенная, мне нужна логика!
- Любовь? – Стайлз одаряет Скотта выразительным взглядом, и МакКол пожимает плечами. – Даже такая тварюга, как Уитмор, должен был когда-нибудь попасть.
- Ага, попасть. – тихо повторяет Стилински. – Наступить, скорее.
Скотт смотрит на друга, вспоминает кусты аконита на его подоконнике, пепел рябины под порогом, пистолет в рюкзаке, и беспокойство скребёт по рёбрам.
- Стайлз, послушай…
- Ахренеть. – Стилински не слушает, выпрямляется на своём месте, вытягивает шею.
- Где?
Стайлз тычет пальцем вперёд, но МакКол уже и сам видит. Не было печали. Айзек пересекает площадку с грацией танка, хватает Джексона за предплечье, тянет за собой, как на буксире. Лидия возмущённо хлопает ресницами, но экспресс остановок не делает. Парни обходят её, будто Макнот - фонарный столб. Айзек тихо рычит, Уитмор поганенько улыбается, но следует за ним. Оборотень притягивает его ближе, шепчет что-то на ухо. И вся сцена ревности – за несколько секунд.
- Я не уверен, что хочу это знать, но… - Стайлз поворачивается к Скотту.
- Нет, не хочешь. – кивает Скотт, проклиная свой острый слух. В ушах у него до сих пор звенит фраза про горизонтальные поверхности.
***
В логове темно и холодно. В принципе, там всегда темно и холодно, но в этот раз что-то изменилось. Айзек не чувствует присутствие стаи. Тишина давит на уши, вызывает беспокойство. Лэхи принюхивается, бредёт к автобусу, тщетно ищет свежие следы, пытаясь подавить растущую панику. Бесполезно. Оборотни ушли отсюда.
- Скажи мне, - голос альфы раздаётся откуда-то сверху. Айзек запрокидывает голову и видит Дерека, сидящего на ступенях. – Скажи, что ты не думал, будто никто не заметит. Потому что я убью тебя прямо здесь и сейчас, если ты настолько туп.
Хэйл зол. Действительно зол, Айзек чувствует эту злость кожей. Альфа смотрит на него угрожающе, красные глаза мерцают в темноте, и страх сворачивает внутренности Айзека холодным узлом. Он снова чувствует себя предельно уязвимым. Всегда есть кто-то крупнее. Всегда есть, чего бояться.
- Из всех людей в этом сраном городе, ты, придурок, умудрился связаться с кэнимой. – Дерек ревёт, и Айзек вжимает голову в плечи. – Не вздумай отпираться. Сложить два и два, Айзек, совсем легко. Но знаешь, что бесит меня больше всего? Что ты скрывал это от нас.
Айзек не успевает открыть рот, чтобы сказать хоть в слово в своё оправдание. Когти альфы вспарывают ему грудную клетку, проникают глубоко внутрь, в мясо, и пальцы смыкаются на ребре. Это так больно, что не поддаётся описанию. Даже не поддаётся осмыслению. Айзек кричит, его голос срывается на хрип. Горячие слёзы скатываются по щекам.
- Ты боялся, что мы убьём его. – Дерек смотрит Айзеку в лицо, изучает искажённые в муке черты, большие, полные слёз глаза. – Ты защищал его. От нас. – кость под пальцами хрустит и трескается, Айзек рычит, переходит на скулёж, прокусывает губу. - Но кто защитит тебя, Лэхи, когда местное звёздное гестапо придёт за твоим дружком Уитмором, а следом доберётся и до тебя? Как ты можешь оставаться в стае после того, как ты предал её, подверг сомнению её доверие?
Бордовое пятно медленно расползается по футболке. Айзек понимает, что начинает терять сознание, хватается за рукава куртки Дерека.
- Я. Сожалею. – слова даются с трудом, воздух выходит изо рта вместе с кровью. Айзек жмурится, пытается устоять на ногах, хотя больше всего ему хочется уткнуться лбом в колени Хэйла и завыть.
- О чём именно, Айзек? Сожалеешь, что променял стаю на ползучего гада? Что поставил свои интересы выше общих? – альфа резко отдёргивает руку, позволяет Айзеку осесть на пол. Смотрит, как волчонок судорожно ловит ртом воздух и зажимает рану трясущимися пальцами. Он заслужил. Дерек делает это для его же блага.
Когти царапают бетонный пол, тело лихорадочно трясёт. Айзек сплёвывает кровь, утирает рот рукой. Больно и горько, до безумия горько. Подойдите, кто-нибудь, обнимите и погладьте по голове. Что за паскудство будет умереть вот так. Он ведь никого не предавал. Он просто, просто…
- Джексон нужен мне. Так же, как и стая.
Дерек обнажает клыки, хрипло смеётся. Жаль, что нельзя обращать детей. С ними было бы куда меньше мозгоёбства, чем с подростками. В тинэйджеров приходится всё вбивать. Воспитывать их – всё равно что пытаться утопить мяч здравого смысла в океане гормонов. Хэйл уже жалеет, что затеял всю эту возню. Пока его волчата наберутся ума, он успеет совершить парочку массовых убийств, и, возможно, одно изнасилование.
- Со стаей всё понятно, ты ведь оборотень. Но зачем тебе Уитмор?
Волчонок упирается лбом в пол, качает головой.
- Я не знаю, Дерек, я не знаю. – хрипло, тихо, безнадёжно. – Он нужен мне, потому что я нужен ему. Я хочу, чтобы он был со мной.
Альфа медленно кивает. Воцарившееся молчание наполнено тяжёлым дыханием, болью, запахом крови и пыли. Дерек вздыхает, хватает Айзека за волосы, заставляя оборотня встать на ноги. Бета похож на побитого щенка. Только глаза совсем не щенячьи. Айзеку далеко до Дерека, но Хэйл чувствует в Айзеке дикую, самоуничтожающую решимость бороться, драться и убивать. Если понадобится. И в то же время волчонок, как и положено члену стаи, покорно ждёт приговора. Который ему уже вынесли.
- Знаешь, что сказала Эрика? – Дерек склоняется к уху Айзека. - Хорошо, что это не Лидия.
Лэхи удивлённо подымает глаза на альфу, не уверенный, что всё правильно понял. Его прощают? Волна облегчения накрывает Айзека с головой. Дерек достаёт из кармана какую-то тряпку, бросает Айзеку в руки. Обыкновенный клочок ткани.
- Теперь мы будем там. Раз уж у тебя больше не наблюдается проблем с самоконтролем, верни цепи. – альфа делает паузу. – И больше никогда не ставь под угрозу безопасность стаи.
Дверь за Хэйлом закрывается с громким хлопком, эхом прокатившимся по бункеру.
- Блять. – выдыхает Лэхи, запрокидывает голову и тихо смеётся. – Ебать мою жизнь, а. Я свихнусь скоро от всех этих превратностей судьбы.
Айзек на негнущихся ногах добирается до автобуса, падает на первое попавшееся сидение. В груди всё чудовищно болит, раны затягиваются медленно, но хоть кровь уже не идёт. Оборотень подносит тряпку к лицу и принюхивается. Она пахнет лесом, обработанным деревом, опилками, клеем. Понятно. Айзек отбрасывает ткань на соседнее сидение и откидывается на спинку. Тело требует покоя, вся энергия уходит на размозжённое ребро и выдранное мясо. Лэхи закрывает глаза, его тянет в сон. Он не слышит шуршание шин.
***
Всю свою жизнь Джексон пытался сделать так, чтобы кто-то пожалел. Чтобы родители пожалели, что бросили такого прекрасного сына. Чтобы мальчишки пожалели, что они не стали его друзьями. Чтобы девушки пожалели, что они не стали его возлюбленными. Всю свою жизнь Джексон лез вон из кожи, вкалывал, надрывался и прятал всё это по маской неебической крутости, чтобы им восхищались, чтобы его ценили и желали. Но Уитмору всегда было мало достигнутого. Просто потому, что оно не приносило ему удовлетворения. Дело в том, что у Джексона было желание, но он пытался осуществить его не теми способами. Подсознательно он понимал это и метался, не в силах ни свернуть с выбранного пути, ни следовать ему. В результате спотыкался, падал, молотил кулаками по дороге, сбивая костяшки. Пока его не взяли за руку и не увели прочь.
Теперь с шеи будто сняли ярмо, которое он сам на себя повесил. И Джексон не знал, как на это реагировать. На тепло в груди, на косые взгляды, на ставшие вдруг настоящими улыбки, на забитые Айзеком мысли, на потребность в парочке новых водолазок и, возможно, шарфов. Джексон был растерян, в голове стоял гул от миллиона вопросов. Уитмор начал подозревать, что неебическая крутость вовсе не была маской. Потому что толпа в школьном коридоре всё так же расступалась перед ним, как воды моря перед Моисеем. А Джексону хватало уверенности в себе, чтобы не заботиться о том, достаточно ли внушительная его походка и осанка. Почти.
На парковке перед круглосуточным супермаркетом безлюдно, насекомые жужжат в жёлтом свете уличных фонарей. Джексон открывает дверь Porsche, забрасывает продукты на пассажирское сидение, вставляет ключ в замок зажигания, подымает глаза к зеркалу заднего вида. И то, что он там видит, заставляет его подскочить на месте и обернуться.
- Я звал тебя. – говорит бледный синюшный подросток, смотря на Уитмора глазами мертвеца.
В другие времена Джексон решил бы, что это очень неудачная и, ко всему прочему, очень устаревшая шутка. Чувак в гриме утопленника. Что за идиотизм? Кто в их возрасте купится на такое? Но те славные деньки прошли. Теперь вокруг Джексона толпами снуют оборотни, а сам он превращается в огромную ящерицу и творит хрен знает что в приступах амнезии. При таком раскладе говорящий жмурик на заднем сидении твоего Porsche воспринимается несколько иначе.
Джексон вжимается лопатками в руль, стараясь отодвинутся как можно дальше от этого существа, одновременно дёргает на себя ручку двери. Она не поддаётся, хотя Уитмор не запирал машину.
- Почему ты не пришёл?! – лицо мертвяка искажается в гримасе гнева, и Джексон уже не против, чтобы всё это оказалось очередным кошмаром. Пусть кошмары и заляпанные алым руки вернутся, а утопленник с покрытыми плёнкой глазами – исчезнет.
- Ты больше не хочешь отомстить им за то, что они сделали с нами?
Джексон замирает. В памяти вспыхивает и гаснет что-то смутное, неопределённое, тёмное. Мерзкое, как оскаленные гнилые зубы, меж которых течёт чёрная болотная жижа.
- Какого хрена тебе от меня надо? – спрашивает Уитмор, ощущая, как страх отступает.
Мертвец наклоняется вперёд, так близко, что Джексон видит капли воды на его коже. От тела несёт трупным разложением, стоялой водой, хлором и какими-то травами. Когда-то это было человеком. Подростком лет семнадцати. Слабовыраженный подбородок, тонкие губы, пристальный взгляд.
- Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне. И мы закончили то, что было начато.
- Вернулся?
- Я разбудил тебя, Джексон. Я дал тебе цель. И я требую, чтобы ты выполнял мою волю!
Длинные молочные когти вспарывают вдутую синюю кожу прежде, чем Джексон успевает понять, что происходит. Это протянуло к нему руку, попыталось коснуться его, и внутренний зверь заревел от ярости, выступил вперёд, заволок красной пеленой глаза. По телу словно прошёл электрический импульс, трансформация походила на самый страшный эпилептический припадок. Джексон всё ещё осознавал себя, как личность, но скорее урезанный, упрощённый её вариант. И эта демо-версия называлась кэнимой, а единственной мыслью её было располосовать когтями, оттолкнуть, вышибить вон из машины то, что смело считать себя хозяином, приказывать и заставлять.
Удар задней лапы отправил утопленника в полёт сквозь стекло. Под звон осыпающихся на асфальт осколков Джексон выбрался из Porsche, встал во весь рост и зарычал на пытающегося подняться мертвеца. Ненависть распирала ящера изнутри, он брезгливо втягивал носом запах жертвы, хлестал хвостом от нестерпимого желания разорвать её на части.
- Ты не можешь меня убить! – кричал утопленник, отползая от приближающейся кэнимы, в бесполезном жесте выставляя перед собой руки. – Без меня ты останешься один! Ты снова будешь один, тебе не для кого и незачем будет жить!
Когти легко вошли в мягкое тело и сомкнулись на сердце. Джексон запомнил, что кровь у мертвеца была холодная и тёмная. И что перед тем, как осыпаться крупным серым пеплом, растворяющимся в воздухе, он повторял, что его зовут Мэтт.
- Скотт, бери ноги в руки и быстро сюда. – Стайлз говорит так тихо, как только возможно, стараясь унять дрожь хотя бы в той руке, в которой зажат айфон. – Я только что видел Джексона… Да, Уитмора. Скотт, он задрал Мэтта, того придурка, который клеился к Эллисон, прямо у меня на глазах! А потом вдруг вскинулся и свалил куда-то, даже ключи из замка зажигания не вытащил. Хотя, с такими когтями наверняка тяжеловато было бы… Бля, Скотт, не тормози, конечно кэнима!... Нет, мне плевать, что там с Дереком, тащи свой зад сюда, мы садимся в машину и… Скотт, нахуй Хэйла, Мэтт растворился в воздухе! Джексон превратился в огромного ящера! Он же опять укокошит кого-нибудь. Я понятия не имею, что творится с людьми в этом городе, но если дело в… Да ты шутишь. - Стайлз хватается рукой за голову. - О, господи. Если Айзека… то значит Джексон … Ох, чёрт, Скотт, всё, я сел за руль, я скоро буду! Не начинайте без меня!
***
- Должно быть, это чертовски больно?
Айзек упорно не разжимает побледневших губ даже когда смазанное в какой-то разъедающей настойке лезвие снова вонзают ему в бедро. Мышцы словно прижигают огнём, разливающимся по телу оборотня вместе с током крови. Яд не даёт ранам регенерировать, и три зияющие раны от предыдущих ударов кровоточат. Их края стремительно темнеют, и Айзек очень надеется, что это не гниение. Или что с этим можно будет что-то сделать. Потом, когда он выберется из этого каменного склепа.
- Вы поглядите, какой нам попался храбрый волчонок. – Джеррард треплет Айзека за щёку, как добрый дедуля, приехавший к внучку на каникулы, и еле успевает отдёрнуть руку, когда клыки оборотня щёлкают в миллиметре от его пальцев. – Вот только молчаливый.
Жёлтые глаза вспыхивают и тут же гаснут. Айзек был бы рад отгрызть этому уроду не то, что руку, а голову. Он старался думать о том, как медленно и с удовольствием будет потрошить охотника, представлял себе это в красках на плотно сжатых веках. Айзек запрещал себе думать о чём-то другом. Потому что это место, в которое его притащили, слишком сильно напоминало подвал. Только пахло иначе. Пылью с примесью гари и дерева. Со стола неоновым светом бил в глаза фонарь. Ноги Айзека не доставали до пола каких-нибудь пять сантиметров. Его подвесили за руки к потолку, и плечи невыносимо ломило.
Нож с отвратительным чвакающим звуком выходит из плоти. Айзек запрокидывает голову и прокусывает губу, чтобы не заорать. Дерек научил своих бет тому, что они должны молчать. Никогда ни о чём не рассказывай, так говорил Дерек. От него слышать подобные слова было даже забавно. Но Айзек запомнил. Хэйл велел откусить язык, если молчать будет не в моготу. Он не говорил, что кричать тоже нельзя. Но Айзек решил, что он вообще не издаст и звука, пока это будет возможно.
Джеррард улыбается, вытирает нож о край футболки Лэхи. Оборотень смотрит на охотника и видит в его глазах знакомые сумасшедшие искорки. У его отца-садиста были такие же. Наверняка, Арджент ловит кайф от сознания собственной власти. Жадно вслушивается в тяжёлое дыхание, старается запомнить маску мученика на лице Айзека. Комплекс бога с поправкой на психические расстройства. Мир не меняется. Айзеку опять причиняют страдания, а он ничего не может поделать. Не может защитить себя. И это бессилие вызывает бешенную злобу, которая не находит выхода. Злоба копится внутри и подкатывает к горлу слезами. Оборотень судорожно вздыхает, слёзы уходят, вновь обращаются в злобу. По кругу.
- Я имел в виду твой прокол. Когда говорил про боль. Из-за твоей глупости и легкомыслия перебьют всю твою стаю. Всех этих выродков, с которыми ты побратался. – Джеррард перестаёт вертеть в руках нож и бросает на Айзека выжидательный взгляд. – Что, даже не порычишь? Вы, оборотни, это любите. Скалить зубы.
Джеррард хмыкает, поворачивается к пленнику спиной и подходит к длинному столу, на котором в тусклом свете мерцает металл.
- Ты же не думаешь, что это мышиная возня с тобой доставляет мне особое удовольствие. – охотник берёт в руки и рассматривает какое-то жуткое приспособление, потом кладёт его на место. Айзек точно не хочет знать, для чего оно предназначено. - От тебя одного проку мало. Я люблю работать с размахом.
Лезвие клинка мягко сверкает в руках старика. Айзек сглатывает. Меч. Блять, настоящий меч.
- Тебе придётся открыть рот, Лэхи. Иначе как твои дружки узнают, где тебя искать? Мы уже приготовили для них красную ковровую дорожку. Осталось только, чтобы ты их позвал. Ты же сделаешь это для меня, Айзек?
Металл входит в брюшную полость, пробивает тело насквозь и выходит с другой стороны.
***
Раскатистый, душераздирающий рёв оборотня, который, вероятно, было слышно во всех уголках города, пробился в сознание Джексона яркой вспышкой, соединяя два потока мыслей, два эмоциональных спектра. Синхронизация, согласование сущностей произошло за считанные секунды. Мир раздробился на кусочки и собрался снова в совершенно новую картинку. Но Джексон не смог оценить этот момент, не смог должным образом его осмыслить. Он только понял, что Айзеку больно и что ему нужна помощь. Для ящера этого было достаточно. Он опустился на все четыре лапы и рванул в ту сторону, откуда донёсся зов, не разбирая дороги, двигаясь напролом, и остановился только когда между деревьев начали проглядываться развалины дома Хэйлов.
Присутствие оборотней кэнима ощущает в тот же момент. Принюхивается, тенью крадётся по лесу и замирает в паре метров от локации стаи. Волчата Дерека напрягаются, сверкают в темноте жёлтыми глазами, но альфа не выражает по отношению к кэниме никакой агрессии, и они успокаиваются. Джексон подходит ближе.
- Как мы будем вытаскивать его? – спрашивает Эрика, неотрывно следя за тёмными провалами окон особняка. – Там, по меньшей мере, десять охотников. Я не против порвать их на британский флаг, но аконитовые пули, про которые ты рассказывал, меня не прельщают.
Джексон удивляются холодности тона, которым говорит волчица. Идя сюда, все заведомо знали, что это ловушка. Но всё равно пришли на зов, не испытывая и тени сомнения. Айзек был частью стаи, членом семьи, в которой чётко разграничивают своих и чужих. Но за своих в этой семье рвут глотки. Пришёл даже Скотт, который всё ещё был твёрдо уверен, что он держится особняком.
- Я насчитал по меньшей мере двадцать ловушек. – шепчет МакКол, выныривая из темноты. – Какие-то смог обезвредить, но три-четыре точно по нашу душу остались.
Дерек молча кивает, хмуро созерцая свой дом. Бойд и Эрика переглядываются, Скотт с подозрением косится на Уитмора, но, видимо, не имеет ничего против его присутствия. Во всяком случае, пока Дерек думает так же. Кэнима подходит ещё ближе, садится на задние лапы. Взгляд ящера, как и всех оборотней, устремлен на сгоревший особняк. Джексон чувствует Айзека, удерживаемого в этих стенах, чувствует слабый запах крови, и тихо шипит от злости. Глухое рычание Эрики вторит ему.
- Эта развалина – не бастион. – говорит Бойд. – Мы вполне сможем пробраться внутрь.
- Ага, если не прекратимся в решето. – фыркает Эрика. – Стоит нам выйти на открытое место, как на нас посыплется град из стрел и пуль. Не говоря уже о том, что я улавливаю запах рябины.
- Нам не нужно заходить туда. – говорит Дерек, подымаясь на ноги.
- Нам?
- Да. Айзека вытащит Уитмор. – альфа поворачивается к ящеру, ища в его глазах согласие. Кэнима с готовностью обнажает ряды острых зубов, ударяет хвостом по земле.
- Люди убьют его!
- Скотт, люди будут заняты. – альфа движется к дому, волчата и кэнима без команды следуют за ним, мягко ступая по ковру из листьев. Срабатывает инстинкт, связывающий зверей тонкой нитью слаженного понимания. – Мы об этом позаботимся.
Оборотни скалятся, запуская процесс обращения. Они расходятся в разные стороны, крадутся за деревьями, медленно окружая особняк по периметру.
Хэйл ждёт, пока Джексон скроется в чаще, а потом с оттягом и с выражением глубокого морального удовлетворения на лице разбивает кулаком лобовое стекло машины Криса Арджента.
***
- Слышишь? – Джеррард вскидывает голову, на его подбородке отпечаток рукояти меча, на который он опирался.
Лэхи смотрит охотнику в глаза, но не отвечает.
- О, конечно ты слышишь. – Арджент махает рукой a la как я мог забыть. – Ты ведь почувствовал это раньше любого в этом доме, да, тварь?
Вой сигнализации разрывает барабанные перепонки, звуки пальбы бьют набатом. Айзек чувствует, как меняется атмосфера в доме, переходя от напряжённого ожидания к агрессивной панике. Охотникам страшно, хотя в руках у них надёжное оружие. Этим люди отличаются от оборотней. Они постоянно боятся, берегут силы, они не способны действовать с предельным самоотречением. Люди просто слишком много думают.
- Твои друзья пришли спасать тебя, Айзек. Как жаль, что у них ничего не выйдет. – говорит старик, и оборотень скалится, когти царапают по железу оков. – Мы перебьём их всех.
В этих словах Лэхи чудятся тысячи вторящих голосов, голосов тех, кто по тупости своей объявил бескомпромиссную войну всему, чтобы было сильнее, что отказывалось подчиняться. Так вышло, что Айзек перешёл от одной баррикады к другой, но суть жизни от этого не изменилась.
- В принципе, ты мне уже не нужен, но повиси-ка пока ещё тут.
Джеррард подымается со своего стула, подходит к Айзеку. Оборотень чует исходящую от него злобу и инстинктивно подаётся назад.
- Представляешь, они убили мою дочь здесь. В этом доме. – пальцы охотника входят в полу-зажившую рану Айзек, вдавливаются в живое мясо. Верхняя губа Арджента подёргивается, он почти улыбается, наблюдая, как сереет лицо оборотня. Лэхи полу-рычит, полу-кричит человеческим голосом и не может сдержать слёзы. – А теперь я убью их всех. Прямо здесь. Я затащу их в этот самый подвал и буду разрезать их тела пополам у тебя на глазах, одного за другим! И только потом, тварь, только после того, как ты вдохнёшь запах их разложения, я убью и тебя.
Айзек закрывает глаза и думает, что всё это – просто ёбанный кошмар. Феерический распиздец. Где-то за стенами дома взрывается автомобиль. Наверное, стая устраивает показательный бой для тех, кто не бывал в Ираке. Лэхи чувствует, что все они живы, чувствует их ярость и азарт, и ему хочется орать, чтобы они немедленно уёбывали ко всем чертям, потому что брызжущий слюной старикан был абсолютно серьёзен. Айзека знобило и лихорадило от повреждений (он не хотел называть развороченные куски своего тела как-то иначе), но от эмоций, что разливались в воздухе, было ещё хуже. Такое количество больной, сумасшедшей ненависти и жажды крови заставляло внутреннего волка рычать и кидаться на решетки сознания, требовать немедленно отгрызть себе руки и бежать, бежать без оглядки.
Сверху раздаётся грохот, будто что-то тяжёлое падает на пол. Волчий вой и рычание усиливаются, кто-то кричит, и звуки выстрелов становятся чаще. Айзек чувствует лёгкий прилив силы от того, что стая рядом.
- Совсем забыл. Остался же ещё Уитмор. – Джеррард хлопает себя по лбу свободной рукой, вторая перепачкана кровью оборотня. – Но для него я припас кое-что особенное.
- Что? - спрашивает Айзек, и губы охотника растягиваются в триумфальной улыбке.
- Беспокоишься за своего бойфренда? Вы, ребята, как говорит современное поколение, просто сломали мне все шаблоны. Собрать все извращения в одной паре – это достойно книги Гиннесса. Никогда бы не подумал, что кэниму можно использовать таким образом. Что ты делаешь с его хвостом?
Цепи звенят, зубы Айзека безрезультатно лязгают в воздухе. Оборотня по инерции относит назад, и он ещё несколько секунд раскачивается из стороны в сторону. Старик смеётся.
- Да я задел тебя за живое? То ли ещё будет. Может, мне оставить тебя в живых и посадить на цепь, в качестве живого трофея. Кажется, моя внучка питает слабость к ручным оборотням, так почему бы не подарить ей тебя?
Наверху опять что-то падает, Айзек слышит скрежет когтей и снова выстрелы.
- Вы слишком много трындите, мистер Арджент. – цедит Айзек сквозь зубы и подаётся вперёд, со всей силы толкая обеими ногами Джеррарда в грудь.
Старик не успевает увернуться, хрипит и валится на пол. Оборотень довольно рычит, раскачивается сильнее, подтягивается руками и упирается ногами в потолок, натягивая цепь, выдирая её из бетона. Грязные, заляпанные кровью доски равнодушно принимают на себя вес ещё одного тела.
- За что мне это, Господи? – морщится и бормочет Лэхи, растянувшись на полу и не сводя глаз с тёмной лестницы, оканчивающейся хлипкой дверью. Никто не появляется. Так и не затянувшиеся порезы на бедре пульсирую болью, а ведь нужно вставать и уходить. – Я же хороший. Никому ничего плохого не делал. Кошек не мучил, девочек не обижал, даже в карты не играл. Ну, какого чёрта?
Так и не услышав ответ на свой вопрос, Лэхи посмотрел на потерявшего сознание Арджента, ощущая внутренний диссонанс. Челюсти аж сводило от желания вгрызться в горло старика, но разум подсказывал, что убивать кого-то столь важного из семьи охотников будет очень плохой идеей. Хотя, какая разница, оборотням и так не грозит светлое, беззаботное будущее. Чем больше прикончишь сейчас, тем меньше возиться потом.
Айзек колеблется ещё несколько секунду, волк внутри неодобрительно рычит и отступает. Не найдя ключи от оков, Айзек кое-как поднялся и, волоча за собой железо, побрёл к окну-бойнице под самым потолком, сквозь которое виднелся лес. Двери оборотень почему-то не доверял, да и вырванные кем-то стальные решетки, валяющиеся неподалёку, практически служили приглашением. А ещё после обращения Айзек заметил, что вообще предпочитает не пользоваться дверями. Наверное, какой-то сверхъестественный пунктик.
Айзеку слишком больно и слишком паршиво, чтобы он почуял движение за своей спиной. Оборотень уже цепляется дрожащими пальцами за шершавый каменный край окна, когда щёлкает предохранитель.
- Я разделаю тебя и испеку особый пирог из волчьей печени. – говорит Джеррард хриплым голосом, целясь в Айзека из пистолета.
Лэхи делает несчастное лицо и утыкается лбом в холодную стену. Камень крошится под пальцами, клыки удлиняются сами собой. Если сейчас податься в сторону, а потом броситься на охотника, то можно ещё успеть порвать ему глотку, пока аконит не убьёт самого Айзека. Потому что с проклятой цепью на руках, с грёбанной дырой в животе и с огромной кровопотерей он просто не успеет уклониться. Не поможет даже зверский выброс адреналина. Надо было всё-таки выпустить этому человеку кишки, когда была возможность.
Айзек чувствует, как стая кружит где-то там, снаружи, воет, пытается пробиться к нему и не может приблизиться к дому, потому что у охотников ещё много патронов. Айзек думает, что если умрёт сейчас, то они смогут уйти, им нечего будет здесь делать. Оборотень глухо рычит, почти чувствуя, как палец Джеррарда скользит по глади курка. Айзек тратит секунды, набирается сил для прыжка. А потом дверь в подвал вышибает одним мощным ударом, прожжённое дерево разлетается на хрустящие чёрные щепки.
Кэнима даже не шипит, не скалит зубы. Ящер врывается без единой заминки или остановки, мелькает в воздухе напряжённой стрелой и безошибочно набрасывается на цель, убивая её в одно мгновение. Десять когтей пробивают тело Арджента ещё до того, как он успевает обернуться. Пистолет вываливается у него из рук.
- Ахренеть просто. – стонет Айзек, тихонечко сползая на пол. – Раньше никак было, да? Надо обязательно в момент самой жопы, чтобы зрители уссались от восторга? Тебя погубит страсть к мелким эффектам. Или меня погубит.
Джексон пропускает эти слова мимо ушей, обхватывает Айзека руками, вжимая его в стену, и утыкается лицом ему куда-то в район сердца. Ящер не может говорить, но даже если бы и мог, то из него потоком лилась бы какая-то сопливая лабуда из бульварных романов вперемешку с отборными ругательствами. Оборотень кладёт руки на мускулистую скользкую от чешуи холку кэнимы и смеётся, сам не зная, чему. Наверное, это карма имени. Айзек означает «смеющийся».
Но обнимашки заканчиваются довольно быстро. Джексон вытаскивает Айзека сквозь узкое окно на улицу, и, пока ящер тащит его куда-то в сторону деревьев, оборотню предоставляется шанс собственными глазами увидеть то, что натворила его стая. Три внедорожника охотников полыхают в стороне красивыми памятниками автопрому. Из разбитых окон дома то и дело выглядывают чёрные стволы ружей, разрывая треск ночи звуками выстрелов. Айзек чует запах человеческой крови, исходящий от тёмных силуэтов у самого фундамента дома. Видимо, те, кто отстреливался с первого этажа, оборотням не доставило особого труда подобраться к ним. Стая кружила вокруг особняка, то приближаясь, то вновь отступая. Айзек видел одно поваленное дерево, верхушка которого ложилась на крышу. Так вот как Уитмор попал внутрь. Лэхи готов поклясться, что идея принадлежала Эрике.
Стоит Джексону и Айзеку попасть в поле зрения охотников, как поутихшая пальба возобновляется с новой силой. Лэхи цепляется за лапы кэнимы и сучит по земле ногами, пытаясь встать. Звёзды над головой издевательски мерцают, освещая поляну так, что различить на ней две фигуры очень просто. И ещё проще прицелится из оптического прицела. В который раз за этот проклятый день Айзек думает, что его сейчас убьют. А вместе с ним и его стаю, и Джексона. Оборотень прижимается ближе к ящеру, как в прошлый раз, пытаясь прикрыть его тело своим. Кэнима шипит с интонацией, в которой легко можно различить мысль «уймись, идиот». Надо же, они поменялись местами, кто кого спасает теперь? Паника выметает здравый смысл из головы Айзека, и он думает, что если они выживут, он предложит Джексона подкидывать монетку.
Рёв мотора заставляет подскочить на месте. Джип выныривает из лесной чащи, освещая место «осады» ярким потоком света из фар, и останавливается прямо между кэнимой и домом, заслоняя их от охотников. Дверь с пассажирской стороны распахивается, и Стилински орёт:
- План отхода никто не продумал, да? Вы, оборотни, нихрена не думаете! Ну конечно, Стайлз обязательно придёт и спасёт ваши задницы!
Айзек смотрит на Стилински глазами-блюдцами и не успевает ничего ответить, Джексон запихивает его в салон почти на ходу, потому что Стайлз выжимает газ на полную, как только пули вспарывают землю в паре метров от его джипа.
- Срань господня, откуда у них столько оружия! Я не пойду в колледж, я вступлю в мафиозный клан и буду спать в бронежилете!
Очередной крутой поворот, и Айзек прикладывается головой о дверь машины. Джип петляет по двору до тех пор, пока рычание альфы не служит сигналом к отступлению. Взмокшая, взъерошенная Эрика заваливается назад рядом с Айзеком и Джексоном через несколько секунд. Машина содрогается от прыжка Скотта и Бойда на крышу. Стайлз выворачивает руль, направляет автомобиль к выездной дороге, его рот не закрывается ни на секунду.
- Гринпийс должен дать мне премию за вклад в защиту редких видов животных! Скотт, я намерен основать своё дело по производству спецтоваров для оборотней, и ты обязан вложить в это деньги!
Последним в джипе появляется Дерек, он вскакивает на подножку, держась за распахнутую дверь. Его руки и подбородок окрашены в алый, под цвет глаз. Оборотни вдыхают запах смерти, исходящий от альфы, и понимают, что сегодня кто-то не дождётся возвращения сыновей. И не только сегодня. Стая даже не чувствует вины. Да и не должна, после всего, что сделали охотники.
- Немедленно выйди! – орёт Стилински, тыча обвиняющим персом в грудь Хэйла, и Эрика смотрит на человека, как на умалишённого. – Покинь транспорт, озабоченный псих!
- Стайлз, заткнись и веди. – рычит альфа, усаживаясь на место рядом с водителем.
- Я серьёзно, если ты приблизишься ко мне хоть на…
Раздаётся шлепок подзатыльника, машину ведёт в сторону, цепь бренчит о металлический корпус. Айзек прикрывает глаза и крепче сжимает свои руки вокруг шеи Джексона, вслушиваясь в ровный ритм его сердца. Хвост ящера уютно обвивается вокруг туловища Лэхи. Джип трясёт по лесной дороге, и от каждого толчка бедро пронзает болью. Айзек думает, что ему, несмотря ни на что, вообще нравится жить.
The end
@темы: Ёбанный стыд, Teen Wolf, TeenWolf
-
-
21.12.2012 в 02:48