Трепетная лань. Наклонности Гестапо.
Ладно, хорошо. Ладно. Мне придётся.
Наталкиваешься на это каждый раз, когда читаешь классику, имперскую ли литературу или уже советскую.
Не прогибаемая, упорная, безоглядная вера в человека и в будущее.
Будто там, впереди, всё будет лучше. Будто бесконечные вехи истории, эти замкнутые кольца, изученные и предсказуемые, вдруг разорвутся, и локомотив ума и просвещения проложит по ним свои рельсы и устремиться в дивный новый мир, полный счастья, надежды и воли. Мир, где ни у кого нет задних мыслей, мир, где люди сильные, смелый и разумные, мир, где никто не скатывается в тупую беспричинную ненависть, а только жалеет и пытается помочь.
Твою мать, неужели они действительно верили в это? Неужели их действительно убедили, что они - те самые первые, храбрые, чистые и верные, прорвавшие кольцо и основавшие совершенно другой строй? Неужели они думали, что для любого общества естественно в конце концов преодолеть все свои самые сильные пороки, дойти до точки последнего отсчёта и, затопив землю кровью, очистить её, извести нечисть и построить Эдем?
Мне хочется обернуться и посмотреть в глаза тем людям. И узнать, действительно ли они верили. Насквозь, до самых глубин? Без сомнений?
В двадцать первом веке никто не верит в светлое будущее. В двадцать первом веке знают, что лет сто, и мы все сдохнем.
Эта херня отравляет меня, потому что я хочу жить в мире, где нет нужды оглядываться. Я лгу, фальсифицирую, подделываю документы, изменяю медицинские заключения, вру, использую и не чувствую угрызений совести кроме мерзкого, отвратительного опасения "что я буду делать, если всё вылезет наружу?". Мне нравится мысль о просвещении, мне хочется идти в этот грёбанный дивный мир, в котором будут и необходимые моему сердцу честь и достоинство, и простая доброта, и люди, которых я разучусь ненавидеть. Но я знаю - в отличие от тех, умерших, возможно, не успевших разочароваться, - что кольцо истории не разорвать. Оно может разве что превратиться в автомобильное колесо. Я знаю, что люди не станут лучше, всегда будут мрази, всегда будет борьба и злоба, если не вокруг меня, то за пределами моего укромного угла.
Поэтому мне приходится жить с волками и быть волком. И не удивляться, что маленькие девочки убегают, когда я предлагаю помочь дотащить их здоровенный рюкзак до второго этажа.