Трепетная лань. Наклонности Гестапо.
Чушь всякая. (...)
Лезет в голову. Знаете, вся эта экзистенциальная чушь. Собственно, двадцать первый век, двадцать первый год и психика негативиста - хуй там что хорошего в голову придёт. Поэтому я не делюсь. Говорят, надо сливать куда-то помои, голова одна, и та непомерно засрана, так что береги свои нервные клетки, но я откровенно боюсь превратиться в фонтан нефтеподобного шлака. Стала бы тогда как Сена, с грязью, паводками и утопленниками.
Если воспринимать собственную черепную коробку как круглую картонку из-под рафаэлок, забитую стеклянными шариками-мыслями, то я день за днём, день за днём ворочаю эти стекляшки, вынимаю, разглядываю и кидаю обратно. Потому что хлам. Тошно, что башка забита этой хернёй. Общепопулярной.
Хотя, кто может точно сказать, что стоит внимания, а что - нет?
Мальчик с раком четвёртой стадии, которого лечили в лучших клиниках России, но так и не вылечили, а теперь за определённую сумму обещают вылечить в Израили. О чём думает его мать? Понимает ли она, что он умрёт? Какая она? Устала ли она бороться? Любит ли она его сильнее от того, что он умирает? Если бы не долг, бросила ли бы она его?
Та штука у меня в груди (думаю, она находится там), которая отвечает за генерацию подобных чувств, барахлит. У меня плохо с тем, чтобы включить себя в моделируемую ситуацию.
И почему, интересно, так здорово придумывать истории в голове, но так нудно превращать их в предложения и вбивать на бумагу? Короткие действия разворачиваются в многогранную картину, обрастают кучей скрепляющих слов, и вот у меня уже девять страниц хлама, вместо короткого абзаца. Рисуй я комиксы, свихнулась бы, наверное, тратя по неделе на страницу. И были бы у меня огромные развороты без слов.
Зачем-то приучаю себя обратно - говорить в женском роде. Мне нравится быть женщиной. Просто я не хочу быть такой, какой их представляют окружающие.
Заметила тут, что у меня в моём собственном доме есть «запретные», так сказать чужие зоны. Кровать брата, например. Я никогда на неё не ложусь и не кладу свои вещи. Отцовская половина кровати, опять-таки, её я тоже обхожу стороной, будто она огорожена невидимым полем. Подлокотник дивана, облюбованный котом, стул матери на кухне. В домах других людей такими зонами могут быть целые комнаты или прорва их предметов. Психология вообще забавная штука, с этими её полями покрытия, налаженными связями и переходами за черту.
Мать заявила отцу, что я не выйду замуж до тридцати лет из-за того, что он, дескать, является плохим примером мужа. Якобы я думаю, что все браки такие неудачные, поэтому и хожу как принявшая целибат. Пришлось объяснять им, что я не выйду замуж до тридцати потому, что хочу жить одна и попытаться как-то разубедить себя в том, что я не только неудачный кусок мяса на вид, но и личность, никуда не годная в профессиональном плане; и отцу пришлось объяснять, что я не считаю его неудачным примером мужа. Пожалуй, считаю мать неудачным примером жены. Или личности. В последнее время её способ мышления слишком часто выводит меня из-себя. Спасибо, небо, что я хоть иногда умею молчать, иначе в доме началась бы ядерная война.
Все вещи вокруг такие сложные. Сложные по структуре своей, по задействуемым связям. Знаете, как история. На каждый клочок земли, если захотеть, можно наложить тысячи дат, сотни имён и херову тучу различных событий, мелких, как факт о заметке в газете, но все они будут формировать злоебучую паутину, где стоит потянуть за одну нить, и зазвенит ещё тридцать. Когда пытаешься уложить пересказ книги в десять минут, эти тридцать звенящих нитей мешают и отвлекают. У меня, увы, не выходит вычленить из них главное и закрыть глаза на всё остальное, и в результате получается сумбурное бормотание. И я собой недоволен.
Я собой недоволен. Постоянно. Это недовольство лепит из меня что-то.
Мне кажется, в своём стремлении быть сильнее, умнее и лучше, я делаю из себя монстра.
Я руководствуюсь логикой. Я вовсе не хочу быть плохой девочкой, и меня тошнит каждый раз, как заходит речь о том, как выгодно быть подлым. Выгодно делать подлости - иногда, но быть подлым - это хуёво. Потому что я так решила. Потому что я руководствуюсь принципом комфорта. Если мне приятно сделать добро, я делаю. Если меня напрягают эти усилия, и при этом чувство вины или совесть не чешутся, не беспокоят - я этого не делаю. Мне комфортно. Если то, что я собираюсь сделать, жестоко и ранит кого-то, но меня не беспокоит беда этих людей и отношение, которое я вызову этим поступком - я это делаю. Мне комфортно. Если мне что-то необходимо, но меры, которые нужно принять, чтобы добиться этого, вызывают у меня отторжение, я не стану этого делать. И пусть меня назовут идиоткой. I am okey with it. Фраза вполне сошла бы за название.
В процессе давнешней задушевной беседы я пыталась объяснить свою позицию одному человеку, но он почему-то меня не понял. Может, потому что бы верующим.
Жутко хочется свежей малины с куста. Только что отмытой от земли морковки. И винограда, немытого, едва спелого. Странно осознавать, что я, скорее всего, навсегда этого лишилась. И что вместо малины - ремонтантный или мелкой розовенькой - мне нужно теперь выбрать комплекс витаминов на весну.
Вы, наверное, не понимаете, о чём речь. И это хорошо. Потому что и об этом я молчу. А мои родители - нет. И мне хочется иногда ударить их, за то, что они так много болтают.
Я из тех, кто может убить, закопать, а потом рассказать об этом лишь лет через пятьдесят, за чашкой чая с эклерами.
В Европе градусов десять-пятнадцать, вылезли жёлтые головёшки одуванчиков, а здесь снег вчера шел, и я будто марафонец, который думал, что всё, а оказалось, что бежать придётся ещё четыре круга. Всё же правы были в чём-то казахи, празднуя Наурыз (новый год) в день весеннего равноденствия. В грёбанной степи всё начинается в конце марта.
Жду эту суку весну.
Лезет в голову. Знаете, вся эта экзистенциальная чушь. Собственно, двадцать первый век, двадцать первый год и психика негативиста - хуй там что хорошего в голову придёт. Поэтому я не делюсь. Говорят, надо сливать куда-то помои, голова одна, и та непомерно засрана, так что береги свои нервные клетки, но я откровенно боюсь превратиться в фонтан нефтеподобного шлака. Стала бы тогда как Сена, с грязью, паводками и утопленниками.
Если воспринимать собственную черепную коробку как круглую картонку из-под рафаэлок, забитую стеклянными шариками-мыслями, то я день за днём, день за днём ворочаю эти стекляшки, вынимаю, разглядываю и кидаю обратно. Потому что хлам. Тошно, что башка забита этой хернёй. Общепопулярной.
Хотя, кто может точно сказать, что стоит внимания, а что - нет?
Мальчик с раком четвёртой стадии, которого лечили в лучших клиниках России, но так и не вылечили, а теперь за определённую сумму обещают вылечить в Израили. О чём думает его мать? Понимает ли она, что он умрёт? Какая она? Устала ли она бороться? Любит ли она его сильнее от того, что он умирает? Если бы не долг, бросила ли бы она его?
Та штука у меня в груди (думаю, она находится там), которая отвечает за генерацию подобных чувств, барахлит. У меня плохо с тем, чтобы включить себя в моделируемую ситуацию.
И почему, интересно, так здорово придумывать истории в голове, но так нудно превращать их в предложения и вбивать на бумагу? Короткие действия разворачиваются в многогранную картину, обрастают кучей скрепляющих слов, и вот у меня уже девять страниц хлама, вместо короткого абзаца. Рисуй я комиксы, свихнулась бы, наверное, тратя по неделе на страницу. И были бы у меня огромные развороты без слов.
Зачем-то приучаю себя обратно - говорить в женском роде. Мне нравится быть женщиной. Просто я не хочу быть такой, какой их представляют окружающие.
Заметила тут, что у меня в моём собственном доме есть «запретные», так сказать чужие зоны. Кровать брата, например. Я никогда на неё не ложусь и не кладу свои вещи. Отцовская половина кровати, опять-таки, её я тоже обхожу стороной, будто она огорожена невидимым полем. Подлокотник дивана, облюбованный котом, стул матери на кухне. В домах других людей такими зонами могут быть целые комнаты или прорва их предметов. Психология вообще забавная штука, с этими её полями покрытия, налаженными связями и переходами за черту.
Мать заявила отцу, что я не выйду замуж до тридцати лет из-за того, что он, дескать, является плохим примером мужа. Якобы я думаю, что все браки такие неудачные, поэтому и хожу как принявшая целибат. Пришлось объяснять им, что я не выйду замуж до тридцати потому, что хочу жить одна и попытаться как-то разубедить себя в том, что я не только неудачный кусок мяса на вид, но и личность, никуда не годная в профессиональном плане; и отцу пришлось объяснять, что я не считаю его неудачным примером мужа. Пожалуй, считаю мать неудачным примером жены. Или личности. В последнее время её способ мышления слишком часто выводит меня из-себя. Спасибо, небо, что я хоть иногда умею молчать, иначе в доме началась бы ядерная война.
Все вещи вокруг такие сложные. Сложные по структуре своей, по задействуемым связям. Знаете, как история. На каждый клочок земли, если захотеть, можно наложить тысячи дат, сотни имён и херову тучу различных событий, мелких, как факт о заметке в газете, но все они будут формировать злоебучую паутину, где стоит потянуть за одну нить, и зазвенит ещё тридцать. Когда пытаешься уложить пересказ книги в десять минут, эти тридцать звенящих нитей мешают и отвлекают. У меня, увы, не выходит вычленить из них главное и закрыть глаза на всё остальное, и в результате получается сумбурное бормотание. И я собой недоволен.
Я собой недоволен. Постоянно. Это недовольство лепит из меня что-то.
Мне кажется, в своём стремлении быть сильнее, умнее и лучше, я делаю из себя монстра.
Я руководствуюсь логикой. Я вовсе не хочу быть плохой девочкой, и меня тошнит каждый раз, как заходит речь о том, как выгодно быть подлым. Выгодно делать подлости - иногда, но быть подлым - это хуёво. Потому что я так решила. Потому что я руководствуюсь принципом комфорта. Если мне приятно сделать добро, я делаю. Если меня напрягают эти усилия, и при этом чувство вины или совесть не чешутся, не беспокоят - я этого не делаю. Мне комфортно. Если то, что я собираюсь сделать, жестоко и ранит кого-то, но меня не беспокоит беда этих людей и отношение, которое я вызову этим поступком - я это делаю. Мне комфортно. Если мне что-то необходимо, но меры, которые нужно принять, чтобы добиться этого, вызывают у меня отторжение, я не стану этого делать. И пусть меня назовут идиоткой. I am okey with it. Фраза вполне сошла бы за название.
В процессе давнешней задушевной беседы я пыталась объяснить свою позицию одному человеку, но он почему-то меня не понял. Может, потому что бы верующим.
Жутко хочется свежей малины с куста. Только что отмытой от земли морковки. И винограда, немытого, едва спелого. Странно осознавать, что я, скорее всего, навсегда этого лишилась. И что вместо малины - ремонтантный или мелкой розовенькой - мне нужно теперь выбрать комплекс витаминов на весну.
Вы, наверное, не понимаете, о чём речь. И это хорошо. Потому что и об этом я молчу. А мои родители - нет. И мне хочется иногда ударить их, за то, что они так много болтают.
Я из тех, кто может убить, закопать, а потом рассказать об этом лишь лет через пятьдесят, за чашкой чая с эклерами.
В Европе градусов десять-пятнадцать, вылезли жёлтые головёшки одуванчиков, а здесь снег вчера шел, и я будто марафонец, который думал, что всё, а оказалось, что бежать придётся ещё четыре круга. Всё же правы были в чём-то казахи, празднуя Наурыз (новый год) в день весеннего равноденствия. В грёбанной степи всё начинается в конце марта.
Жду эту суку весну.
@темы: Из моря, Ветер крепчает