Трепетная лань. Наклонности Гестапо.
В начале месяца мне пришлось объяснять брату, что кошки не откладывают яйца, а являются живородящими, как и люди. То есть, что ребёночек из пузика вылезает через дырку, которая есть у самок всех видов, а дырка эта находится там, где у самцов член. «Ты чё, прикалываешься?» спросил Македонский, и я чуть не заржала. Я убедила его, что всё так и есть, он ненадолго задумался, и на том тема закрылась.
А вчера он упорно пытался придумать, что происходит с людьми после смерти. Ужасная ситуация, на самом деле, когда тебе вроде как надо объяснить ребёнку, что после смерти нет ничего. В восемь лет перспектива перестать существовать и не иметь больше возможности ни жрать, ни срать, ни играть в приставку кажется гораздо более ужасной, нежели в двадцать и сорок, когда ты в принципе не против просто выключиться. Македонский начинал хныкать и плакать, когда упирался в факт, что люди ничего о послесмертии не знают, а потом вспомнил про бога.
Как вы понимаете, я невероятно расстроилась. Херню про бога я ему отрезала сразу же, и - что бы вы думали - он тут же начал отстаивать своего бога, аргументируя его существование тем, что обратное не доказано! Если бы он так не расстраивался от мысли о том, что не будет потом ни веселья, ни памяти, я бы встала и начала бы пиздить его ногами. Вместо этого пришлось втирать про молекулярный уровень, про то, что есть разные догадки, что люди верят в ренкарнацию и души, и что пока ему следует думать о жизни, а не о смерти.
Ребёнок очень не хочет умирать. Это не кажется ему естественным и правильным. Он против ограничения во времени. И нет ничего, что бы я могла сделать для него в этом отношении. Мне кажется, легитимация смерти - это то, что надо проходить сам на сам.
А вчера он упорно пытался придумать, что происходит с людьми после смерти. Ужасная ситуация, на самом деле, когда тебе вроде как надо объяснить ребёнку, что после смерти нет ничего. В восемь лет перспектива перестать существовать и не иметь больше возможности ни жрать, ни срать, ни играть в приставку кажется гораздо более ужасной, нежели в двадцать и сорок, когда ты в принципе не против просто выключиться. Македонский начинал хныкать и плакать, когда упирался в факт, что люди ничего о послесмертии не знают, а потом вспомнил про бога.
Как вы понимаете, я невероятно расстроилась. Херню про бога я ему отрезала сразу же, и - что бы вы думали - он тут же начал отстаивать своего бога, аргументируя его существование тем, что обратное не доказано! Если бы он так не расстраивался от мысли о том, что не будет потом ни веселья, ни памяти, я бы встала и начала бы пиздить его ногами. Вместо этого пришлось втирать про молекулярный уровень, про то, что есть разные догадки, что люди верят в ренкарнацию и души, и что пока ему следует думать о жизни, а не о смерти.
Ребёнок очень не хочет умирать. Это не кажется ему естественным и правильным. Он против ограничения во времени. И нет ничего, что бы я могла сделать для него в этом отношении. Мне кажется, легитимация смерти - это то, что надо проходить сам на сам.